– Ладно, дай ему этот номер. Спасибо, Паула.
Мы с Кейт молчали; казалось, что наше ожидание длится целую вечность. Наконец телефон зазвонил, и я ответил:
– Кори.
– Добрый вечер, мистер Кори, – раздался голос Халила. – Или я должен сказать «Доброе утро»?
– Говорите что хотите.
– Я вас разбудил?
– Ничего, по долгу службы я обязан в любое время отвечать на телефонные звонки.
Возникла пауза, во время которой я пытался понять, почему он звонит мне. Когда звонит кто-то, кому ты ничего не можешь предложить, это означает, что ему что-то нужно.
– Чем вы занимались после нашего последнего разговора? – поинтересовался я.
– Путешествовал. А вы?
– Я тоже. Забавное совпадение, я только что говорил о вас.
– Не сомневаюсь, что вы только этим и занимаетесь.
– Ладно, чем могу быть полезен?
– Вы где, мистер Кори?
– В Нью-Йорке.
– Да? Но по-моему, я звоню по сотовому телефону.
– Конечно. Сотовый телефон в Нью-Йорке, а я рядом с ним. А вы где?
– В Ливии.
– Не шутите? А слышно вас так, как будто вы в соседнем квартале.
– Возможно, так оно и есть. Может, я в Нью-Йорке.
– А вы посмотрите в окно и попытайтесь понять, где вы. Что видите: желтые такси или верблюдов?
– Мистер Кори, мне не нравится ваш юмор. А поскольку мы оба лжем, то совершенно не имеет значения, где мы находимся.
– Правильно. Тогда зачем вы звоните? Что вам нужно?
– Думаете, мне нужна от вас какая-то услуга? Просто захотелось услышать ваш голос.
– Очень любезно с вашей стороны. Может, я вам снова приснился? – Я посмотрел на Кейт, которая не отрывала взгляда от дороги.
– Вы угадали, я действительно видел вас во сне, – ответил Халил.
– Хороший был сон?
– Мы встретились с вами в темном месте, а потом я вышел на свет один, перепачканный вашей кровью.
– Правда? И как вы думаете, что это означает?
– Вы сами понимаете, что это означает.
– А вам когда-нибудь снилась женщина? Знаете, как бывает... Ты вроде бы трахнул ее во сне, но просыпаешься, а член по-прежнему торчком.
Кейт ткнула меня локтем в ребра.
Не ответив на мой вопрос, Халил сменил тему:
– Знаете, вы можете оказать мне несколько услуг.
– Я слушаю.
– Во-первых, передайте, пожалуйста, мистеру Уиггинзу, что я все равно убью его, даже если для этого мне понадобится еще пятнадцать лет.
– Успокойтесь, Асад, пора уже забыть и простить...
– И во-вторых, мистер Кори, это касается также вас и мисс Мэйфилд.
Я бросил взгляд на Кейт, но, похоже, она не могла слышать слова Халила.
– Поймите, Асад, нельзя с помощью насилия решить все ваши проблемы.
– Разумеется, можно.
– Тот, кто вытащил меч из ножен, сам погибнет...
– Но если он лучше всех владеет мечом, то останется жив. Я попробую перевести вам строчку из арабской поэмы про одинокого и бесстрашного воина, который скачет...
– Эй, а я ее знаю! С арабским у меня плохо, а по-английски она звучит так... – Я откашлялся и продекламировал: – «Он скакал один, нагоняя ужас на врага, и помощницей была ему йеменская сабля, украшали которую не узоры, а боевые зарубки». Ну как?
Повисла долгая пауза, затем Халил спросил:
– Откуда вы знаете эти строки?
– Прочитал друг-араб. У меня много друзей-арабов, которые работают вместе со мной. Они очень стараются найти вас.
Подумав, Халил ответил:
– Они все попадут в ад.
– А куда вы намерены попасть?
– В рай.
– Но вы и так уже в раю, то есть в Калифорнии.
– Я в Ливии. Я завершил свой джихад.
– Что ж, если вы в Ливии, то мне неинтересен этот разговор, да и стоит это дорого, так что...
– Я сам скажу вам, когда наш разговор будет закончен.
– Ну, тогда переходите прямо к делу.
Мне казалось, что я знаю, зачем позвонил Халил. Кстати, в те моменты, когда он молчал, я слышал птичье щебетание. Значит, Асад находился на улице, если только у него в доме не было клетки с птицей. Конечно, я не силен в птичьем пении, но точно так пела ночная птичка в Бель-Эйр. Так что Халил наверняка находился где-то в этом районе.
Наконец Халил перешел к настоящей цели своего звонка и спросил:
– Что там вы говорили мне во время нашего последнего разговора?
– По-моему, я назвал вас идиотом. Но хочу взять свои слова назад, это была вспышка гнева, а я, как федеральный служащий и американец...
– Насчет моей матери и отца.
– Ах да. Что ж, ФБР, а точнее, ЦРУ и их зарубежные агенты, располагают вполне достоверной информацией о том, что ваша мама... Как бы это сказать?.. У нее были очень близкие отношения с мистером Каддафи. Понимаете? Мы же с вами мужчины, верно? Возможно, вам неприятно это слышать, но ваша мама была так одинока... а папа отсутствовал... Эй, вы слушаете?
– Продолжайте.
– Хорошо. – Я взглянул на Кейт, она показала мне большой палец, и я продолжил: – Понимаете, Асад, я им не судья. Возможно, ваша мама и Муамар сошлись только после того, как ваш папа... ох, это уже другая история. Вы действительно уверены, что хотите услышать ее?
– Говорите.
– Так вот, снова ЦРУ... просто удивительно, сколько всего знают эти парни. У меня в ЦРУ есть очень хороший друг, его зовут Тед. Так вот Тед рассказал мне, что ваш папа... его ведь звали Карим, да? Ну, вы знаете, что произошло в Париже. Однако вы, наверное, не знаете, что убили его не израильтяне. Послушайте, Асад, может, не будем ворошить прошлое? Всякое случается. Я знаю, какой вы бываете в гневе, так, может, не надо заводить себя? Забудьте.
После долгой паузы Халил промолвил:
– Говорите.
– Понимаете, я знаю людей. Они просят рассказать им правду и обещают не злиться. А когда услышат правду, впадают в бешенство. Мне не хотелось бы, чтобы вы ненавидели меня.
– У меня нет к вам ненависти.
– Но вы же хотите убить меня.
– Да, но ненависть здесь ни при чем. Вы ничего мне не сделали.
– Напротив, сделал. Я расстроил ваши планы и не позволил убить Уиггинза. Так разве можно мне доверять? Помните: «И ты, Брут?»?
– Простите?
– Это по-латыни. Так что вполне понятно, что вы меня ненавидите. Какой же смысл рассказывать про вашего отца?
Подумав, Халил ответил:
– Если вы расскажете мне все, что знаете, то даю слово, я не стану убивать ни вас, ни мисс Мэйфилд.
– И еще Уиггинза.
– А вот этого обещать не могу. Он обречен.
– Ладно-ладно, лучше половина, чем вообще ничего. Так... на чем я остановился? Ах, на Париже. Не хочу пересказывать сплетни или сеять семена сомнения и недоверия, но вы должны задать самому себе вопрос, который задают все детективы, расследующие убийства: кому это выгодно? Кому была выгодна смерть вашего отца?
– Израильтянам, разумеется.
– Да бросьте, Асад, вы же не такой глупый. Скольких армейских капитанов убили израильтяне на улицах Парижа? Для убийства израильтянам нужна веская причина. А что им плохого сделал ваш отец? Скажите, если знаете.
– Он ненавидел евреев.
– А кто в Ливии их любит? Мои друзья из ЦРУ уверены в том, что вашего отца убили не израильтяне. По свидетельствам ливийских перебежчиков, приказ убить вашего отца отдал лично мистер Муамар Каддафи. Мне очень жаль.
Халил ничего не сказал, и я продолжил:
– Вот так все и было. Может, между вашим отцом и Каддафи возникли какие-то политические разногласия? А может, это все-таки из-за мамы? Кто знает. Подумайте сами.
Халил продолжал молчать.
– Эй, Асад, вы меня слушаете?
В ответ он разразился грозной тирадой:
– Ты поганый лжец, и я с удовольствием вырву тебе язык, прежде чем перережу глотку.
– Правда? Я знал, что вы расстроитесь. Вот так всегда бывает, сделаешь людям доброе дело... Алло? Асад? Алло?
Связь оборвалась, я положил телефон на сиденье между собой и Кейт и глубоко вздохнул.
Некоторое время мы ехали молча, затем я пересказал Кейт слова Халила, не утаив даже, что он пообещал убить ее.
– Похоже, мы ему не нравимся, – заключил я.
– Мы? Ему не нравишься ты. Это тебе он хочет вырвать язык и перерезать глотку.