– Что ты хочешь этим сказать?
– Да вот совсем недавно, в феврале, был еще один.
– Расскажи подробнее.
– Да аналогичная история. Ливиец попросил политическое убежище.
– А где он сдался?
– Там же, в Париже.
– И какова его судьба?
– Мы подержали его несколько дней у себя, а потом отправили в Вашингтон.
– А где он сейчас?
– Почему тебя это интересует?
– Почему? Потому что мне все это кажется подозрительным.
– Правда? И что ты об этом думаешь?
– Первая явка с повинной похожа на пробный шар, чтобы посмотреть, что происходит с террористом, когда он является в американское посольство в Париже и сдается.
– А ты умнее, чем кажешься. Ты проходил курс антитеррористической подготовки?
– Я проходил нечто подобное. Я был женат. И кроме того, я читал много романов о периоде «холодной войны».
– Думаю, мы поступили правильно, взяв тебя к нам.
– Да, это было разумное решение. Послушай, а этот перебежчик содержался в строгой изоляции или мог звонить своей родне в Ливию?
– Изоляция была, но не строгая.
– А почему не строгая?
– Ну, он все-таки свидетель, сам явился с повинной.
Я не стал задавать дальнейших вопросов. На мой взгляд, федералы обращаются с так называемыми шпионами-перебежчиками и террористами-перебежчиками гораздо лучше, чем полицейские со своими информаторами. Но, повторяю, это моя точка зрения.
Мы подошли к условленному месту рядом с дверями таможенной зоны, там нас встретил детектив из портовой администрации по имени Фрэнк.
– Вы знаете, куда идти, или вас проводить? – спросил он.
– Я знаю дорогу, – ответил ему Фостер.
– Ладно, но я провожу вас через таможню.
Мы вошли внутрь помещения, и Фрэнк объявил находившимся там нескольким сотрудникам:
– Это федеральные агенты, пропустите их.
Похоже, никому из таможенников не было до нас никакого дела. Фрэнк пожелал нам удачи, довольный тем, что мы не заставили его тащиться вместе с нами до выхода номер 23.
Кейт, Фостер, Нэш и я прошли через помещение таможни, затем миновали багажное отделение, проследовали по коридору мимо кабинок зоны паспортного контроля – и никто даже не поинтересовался, что мы здесь делаем.
То есть я хочу сказать, что можно было показать кому-то из этих идиотов какую-нибудь блестящую бляху и пронести мимо них на плече портативную ракетную установку.
Короче говоря, система безопасности в аэропорту Кеннеди – это полный кошмар, какая-то мешанина из хорошего и плохого, из уродства и глупости. И это в том месте, через которое ежегодно проходят тридцать миллионов пассажиров.
Мы продолжили путь по каким-то сюрреалистичным коридорам, связывавшим зоны паспортного и иммиграционного контролей с выходами. На самом деле мы шли тем же путем, что и прибывающие пассажиры, только в обратном направлении. Поэтому я предложил вернуться назад, чтобы не привлекать лишнего внимания. Однако никто из моих коллег не счел это необходимым или даже просто забавным.
Теперь мы с Кейт шли впереди Нэша и Фостера, и она спросила:
– А ты читал психологическое досье на Асада Халила?
Я не припомнил, чтобы в деле было какое-то психологическое досье, о чем и сказал Кейт.
– Нет, психологическое досье там было, – возразила Кейт. – И в нем говорится, что такие мужчины, как Асад Халил – а Асад, кстати, означает на арабском «лев», – страдают от низкой самооценки и неразрешенных проблем детской неадекватности, которые им требуется преодолеть.
– Прости, но я ничего не понял.
– Это тот тип мужчин, которым требуется подтверждение собственной значимости.
– Ты хочешь сказать, что я не смогу заехать ему в рожу?
– Конечно, не сможешь. Тебе придется поддерживать в нем чувство сильной личности.
Я бросил взгляд на Кейт и увидел, что она улыбается. Будучи сообразительным парнем, я догадался, что она меня просто разыгрывает. Я рассмеялся, а Кейт шутливо шлепнула меня по плечу, что мне в общем-то понравилось.
У ворот на выходе стояла женщина в небесно-голубой форме, в руках она держала планшет и рацию. Наверное, мы показались ей подозрительными, поскольку, заметив нас, она стала что-то говорить в микрофон.
Кейт прошла вперед, предъявила удостоверение сотрудника ФБР и заговорила с женщиной, чтобы успокоить ее. Вы же знаете, как все обезумели в наши дни, особенно в международных аэропортах. Когда я был мальчишкой, встречающие подходили прямо к выходам, детектор металла использовался для того, чтобы искать на пляжах потерянные отдыхающими монеты, а угоняли в те времена только автомобили, но никак не самолеты. Однако международный терроризм полностью изменил нашу жизнь. К сожалению, страх и безумие вовсе не означают организацию надежной системы безопасности.
Но как бы там ни было, Нэш, Фостер и я тоже подошли к женщине поболтать. Она оказалась сотрудницей «Транс-континенталь», звали ее Дебра Дель-Веккио. Она сообщила, что рейс прибывает вовремя, поэтому и стоит у выхода.
Существует стандартная процедура посадки в самолет, транспортировки и высадки из самолета преступников и сопровождающих: преступники и сопровождающие поднимаются на борт последними, а выходят первыми. Даже важным персонам вроде крупных политиков приходится ждать, пока из самолета выводят преступников, но если со временем на этих политиков надевают наручники, то тогда они получают законное право покидать самолет первыми.
Кейт обратилась к мисс Дель-Веккио:
– Когда подадут переходной коридор, мы пройдем по нему к двери самолета и будем ждать там. Люди, которых мы ждем, выйдут из самолета первыми, и мы проводим их на стоянку, где ожидает машина. Пассажирам это не доставит никаких неудобств.
– А кого вы встречаете? – поинтересовалась мисс Дель-Веккио.
– Элвиса Пресли, – ответил я.
– Важную персону, – уточнила Кейт.
– Кто-нибудь еще наводил справки об этом рейсе? – задал вопрос Фостер.
Мисс Дель-Веккио покачала головой.
Вот так мы и стояли впятером, делая вид, что просто болтаем. Поглядывали на часы и пялили глаза на дурацкие туристические плакаты, которыми были оклеены стены коридора.
Фостер внезапно вспомнил, что у него есть сотовый телефон. Он вытащил его, радуясь, что нашел для себя хоть какое-то занятие, набрал номер и сказал:
– Ник, это Джордж. Мы у выхода. Есть какие-нибудь новости?
Фостер выслушал ответ Ника Монти, затем пробормотал:
– Ладно... хорошо... да... хорошо...
Сожалея, что разговор закончился так быстро, Фостер вздохнул и сообщил нам:
– Фургон на месте, на стоянке рядом с выходом. Детективы из Портового управления и полицейские уже прибыли – пять машин, десять человек и тюремный воронок для приманки.
– А Ник не сказал, как сыграли «Янки»? – полюбопытствовал я.
– Нет.
Мы перекинулись еще несколькими фразами, а затем я спросил Кейт:
– Ты уже подсчитала сумму своего подоходного налога?
– Конечно, я же бухгалтер.
– Я так и думал. А ты тоже бухгалтер? – обратился я к Фостеру.
– Нет, я адвокат.
– А я думала, что вы из ФБР, – вмешалась в наш разговор Дебра.
– Большинство наших агентов бухгалтеры и адвокаты, – пояснила Кейт.
– Странно, – пробормотала Дебра.
Тед Нэш стоял, прислонившись к стене и засунув руки в карманы пиджака. Он смотрел куда-то вдаль, наверное, вспоминал старые добрые времена борьбы ЦРУ и КГБ. Наверное, он и представить себе не мог, что такая мощная структура, как ЦРУ, опустится до уровня какой-то второразрядной команды, занимающейся в общем-то пустяками.
– А почему мне казалось, что ты адвокат? – спросил я у Кейт.
– Потому что я не только бухгалтер, но еще и адвокат.
– Впечатляет. А готовить ты умеешь?
– Конечно, умею. И еще у меня черный пояс по карате.
– Может, ты еще и на машинке печатаешь?
– Семьдесят слов в минуту. У меня еще диплом снайпера по стрельбе из пяти типов пистолетов и трех типов винтовок.