К счастью, даже в самые трудные времена, мы всегда можем рассчитывать на понимание и поддержку своей семьи.
...ты собираешься рассмеяться сейчас? Я знаю, знаю, я сказала уморительную вещь, но на самом деле думаю, я действительно превзошла саму себя в этом.
Мне не следовало быть «в стойке» по отношению к моей родне. Они на самом деле любят меня, просто не воспринимают всерьез. И иногда я в полном серьезе вступаю с ними в дискуссии о том, что у меня имеется хобби, которое я готова обменять на все.
Но по любому, видно это было взаимно, потому что я действительно не понимала их. Я не понимала, почему они всегда оставались такими официальными и сварливыми, словно получали почетную медаль за прогулку собаки, ее экстерьер и еду. Мне было не понятно, почему они были так зациклены на своей внешности и никогда не выходили из дому, чтобы последний раз не проверить не упал ли какой-нибудь волосок на их наряд. И я определенно не понимаю, почему они не хотели рискнуть, чтобы попробовать новый бренд заправки для салата.
Да, в какой-то степени я любила их, но при этом прекрасно понимала, что они бы провели всю оставшуюся жизнь разговаривая со мной на каком-то непонятном мне балтийском диалекте. Так что я не могла до конца простить им не понимание меня, сказанные слова: «Ох Брайан, дорогой, это было просто чудесно! Ты слышал про Кэтрин! Супервизор Брайана сказал ему, что его работа над проектом Дунсинан было «наверняка наиболее компетентной работой на этой неделе»! Разве это так не захватывающе?! — именно за это.
Я окинула взглядом ресторан, надеясь, что что-то отвлечет меня от слов моих родителей, которые пускали слюни на моего брата, перед которым стояло супер-объемное тирамису с двойными сливками сверху. Это был классический совместный ужин, не дай Бог вам когда-нибудь обнаружить моих родителей в любом другом месте. Освещение было приглушенным, только выделяя красные скатерти столов в уютных кабинках из красного дерева, и шум разговора еле слышно кружил по комнате. В воздухе пахло красным вином, отлично приготовленным стейком, парфюмом высшего класса, и даже не стоит интересоваться ценой, потому что вы не сможете себе этого позволить.
— Брайан, однозначно делает карьеру, — говорит мой папа, довольно разрезая стейк с гордостью. С самой настоящей гордостью. — Я думаю, что эта фирма действительно подходящая для тебя, поэтому используй свои таланты по полной.
— Ах да, все другие были абсолютно неправы! — соглашается моя мама. — Помнишь того ужасного человека, который сообщил Брайана, что ему все равно был ли он лучшим в Гарварде?
Он сказал ему это, потому что Брайан по полной опростоволосился на деловой встрече, словно целый монастырь монахинь, которые не смогли исправить уже существующее положение, но заметьте, эта маленькая деталь никак не была отражена в маминых словах.
— Всегда было очевидно, что мальчик талантлив, — сказал папа с затуманенным взглядом. — С тех пор как он был еще совсем маленьким. Я знал, что мы можем ожидать от него чего-то большего.
Мне необходимо было отвлечься до того, как меня стошнит. Это нормально продолжать сидеть за столом, когда я слишком зла, с горящими хрустальными подсвечниками?
— Просто жалко, что Кейт не нашла свою истинную работу, чтобы раскрыть свой настоящий потенциал…
Да, все шло точно по расписанию. Я попробовала тайком улыбнуться, но не получилось, потому что чувствовала на себе их разочарованные взгляды.
Когда я еще училась в начальной школе, они потребовали, чтобы я отказалась от балетного класса, я попросила деньги и получила разрешение, и записалась на хип-хоп. Потом они сказали мне, что не видят никакой причины, почему я должна съезжать из дома в общежитие колледжа. Я высказала свои объяснения, взяла еще две дополнительные работы, чтобы платить за аренду моей собственной квартиры. На старшем курсе они, наконец, восприняли всерьез мое решение, и сообщили, что готовы заплатить за два год обучения в колледже, если я перейду со своего главного предмета искусства в историю искусства, которая откроет мне гораздо больше шансов «привлечения правильного мужчины» (я клянусь, моя мама словно путешествовала во времени, давая советы явно 1950-х годов). У меня не хватало мужества сообщить ей, что большинство парней, интересовавшихся мной, выражали заинтересованность засунуть руку мне под майку, нежели слушать мои умозаключения по цветовой палитре в полотнах Караваджо. И все же в данной момент я была одинокой и безработной, испытывая тяжесть от несказанных слов, а может и сказанных: «Мы же говорили тебе, что это тяжесть на твоих плечах».