– Не стоит, – скривился тот, обводя взглядом стоящих. – Я здесь лишь на правах вашего же бывшего выпускника. Садитесь, дамы и господа. Садитесь… И я… сяду.
Тысь моя майка! Крыльцо у дома гадины Ксю показалось мне зовущей пристанью в бушующем океане… Но, пришлось садиться…
Правда, ненадолго. И, воспользовавшись первой же суетой во время смены блюд, я через боковую дверь ретировалась в пустой длинный коридор. Очень жаль, что вот так, но, сносить и дальше подобное «шоу», где одна половина смотрит на тебя с осуждением, а другая великодушно-сочувственно улыбается… уф-ф, избавьте ради всех прокуратских богов. Ради…
– Агата! Постой! – и через миг поняла, что «невоспитанно уйти», все ж, не вышло – по коридору меня медленно нагонял канцлер Исбург. – Мое любимое во всем здании крыло! – скривясь, произнес он и совсем сбавил шаг. – Давай потихоньку?.. И кто только эти мероприятия придумал? Надо узнать у Годарда Стаза, существует ли госстатистика по сокращению жизни юбиляра из-за подобных его чествований… Ты случайно, не знаешь? – и вовсе встал он.
– Не-ет, – растерянно замерла я напротив.
– Нет? – повторил канцлер. Потом улыбнулся. – Ну, да и ладно. Пошли ко мне в кабинет. Посижу напоследок в своем старом кресле. А то Его Величество мне новое сейчас подарил. А от такого подарка… – и глядя на меня, по-стариковски тихо, рассмеялся. – Агата, ты чего это?.. Пошли.
А «чего я»?.. И снова «пошла». Как провинившийся кадет вслед за своим всезнающим наставником.
Просторный канцлерский кабинет в ночной час выглядел тоже «незнакомцем», освещенный лишь светом ущербной луны из окна. Да еще магическим ручейком в «вечном двигателе» на столе. Сам хозяин называет его символом «единства и борьбы противоположностей», ссылаясь на философский древний закон. Однако разговор он завел не о нем, устало погрузившись в свое кресло:
– Рассказывай. Рассказывай, что нашла. Ты и рыцарь Эрик Лапиньш.
Я в ответ открыв рот, не удержалась:
– А сколько… звезд на небе?
– А кто ж их считал? – поднял канцлер брови. – Агата, ты все правильно делаешь. Просто, я вас с Николасом знаю гораздо лучше других. Помнишь, ваше первое здесь появление?
– Ага, – а как такое забыть?
– Два напуганных ребенка в схватке с жестоким миром. И одно свечение на двоих… У вас оно до сих пор – одно. Поэтому, ты его найдешь.
– Да? – хрипло выдохнула я.
– Так точно, Агата Вешковская-Подугор. Хотя… могла бы его фамилию первой поставить, – и вновь тихо зашелся в смехе.
– Ник так сам мне предложил, – по-детски проблеяла я. – Он сам, – да чтоб меня, магия этого места.
– Это – конечно, – вскинул узловатую руку канцлер. – Он по-другому и не может, – и, вдруг, стер улыбку. – В настоящем времени, Агата.
– В настоящем, – почти шепотом повторила я. – Так вы мне поможете найти моего мужа?
– Помогу, – кивнул он. – Только, знаешь, что? У меня к тебе просьба есть…
– А вот это место не изменилось нисколько! – дверь распахнулась до жалобного скрипа в петлях и высветила со спины силуэт, застывший во всем величии. За силуэтом мелькнула чья-то тень и исчезла. – А вот в этот раз я, кажется, помешал, – оглашено было без малейших за то угрызений.
Да за что же наказа… честь мне такая? Пришлось вновь подскакивать со стула. Канцлер Исбург, опершись на свой стол, чинно встал:
– Прошу вас, Ваше Величество. Окажите мне честь, – значит, все-таки – «честь».
И Оное ее «оказало». Приземлившись напротив меня.
– Да садитесь вы… А ведь я был не лучшим кадетом, – обвел глазами Василий Второй кабинет. – А вы были хорошим педагогом. И наставником. Да, госпожа Вешковская-Подугор. У нас с вами – общий наставник. И теперь, я надеюсь, он позволит мне поговорить с вами… наедине?
Мы оба перевели взгляд на канцлера. Тот, глядя на меня, кивнул:
– Конечно, – и, обогнув стол, пошел на выход. Прямо и так же медленно. – Конечно, Ваше Величество.
Ба-бах! Удесятерившись в голове, грохнула за ним дверь. Я сцепила на коленях пальцы. Его Величество выждало паузу… «Вот сейчас он театрально подскочит и растворится… Вот сейчас…»
– У меня к вам вопрос, Агата, – не «растворился»…
– Какой? – сипло выдала я.
– Я вам – друг. Я уже говорил. Вы это помните?
И такое в жизни вряд ли забыть:
– Да-а.
– Вот. Я вам – друг. А вы ко мне за помощью не пришли. Хотя в ней нуждаетесь.
– Но, ведь, Ваше Величество, там предполагались…
– Другие причины? – улыбнулся он. – Согласен, да. Другие. Наверное, поэтому я и пришел к вам сам… И именно к вам. Я очень долго, Агата, наблюдал со стороны за вашими ошибками и метаниями. Я вам сопереживал и старался помочь, как мог. Но, делал это тоже со стороны. А вот теперь, думаю, настал момент узнать вас гораздо ближе. Потому что вы мне дороги.
– Ваше Вели… – перехватило у меня голос. – Ваше… Величество.
– Вас это удивляет? – качнулся он ко мне. – Монархи тоже способны на эмоции, Агата. Иначе они были бы «правителями камней». И если вы попытались забыть то, что было, я все помню прекрасно. Помню и… жажду реванша, Агата. Не сочтите это за слабость. Или хуже того, шантаж сильным слабого, – накрыл он своей рукой мои сомкнутые пальцы. – Я лишь предлагаю вам дружбу. Настоящую, полноценную. И отложенную на много потерянных лет.
– Ваше Величество, о чем вы… я вас не понимаю. Совсем, – выдавила я из себя.
– Совсем-совсем? – прозвучало с явной грустью. – Очень жаль мне подобное от тебя слышать. Очень… жаль. Неужели ты меня не… – начал он и, не выпуская моих рук, встал. – не помнишь? – склонился, зависнув сверху.
– Нет, – отчаянно мотнула я головой. – Что я должна помнить?
– Очень жаль, мой… воробушек.
– Мама моя! – дернувшись, подпрыгнула я.
– Агата… – больно стиснул он мои пальцы. – Агата… – и оглянулся на стук в дверь. – Кто здесь?!
– Канцлер Исбург… Ваше Величество, окажите мне еще одну честь первым залпом праздничного фейерверка.
– Ну что ж, – разжал он руку. – Мы наш разговор, все ж, закончим, – и не оглядываясь, вышел вон.
– О-о, – тихо осела я в тишине мимо стула…
И даже не удивилась, когда тишина эта изрекла вполне знакомым мне голосом:
– Черт… Черт, Агата. Я так и знал. Черт!
– А-а, – усмехнулась я. – Ты «знал». Все эти годы.
– Еще бы, – присел передо мной Глеб. – Мы с ним тогда… нос к носу столкнулись. В твоей двери. А таких личностей надо «знать» даже в маскарадной маске…
ГЛАВА 7
Солнце, пробиваясь сквозь густую листву, играет с ветром в карусели на траве. Высокой и сочной, будто и не сентябрь. Но, сентябрь – чидалийский. Особенный.
Я, щурясь, оглядываюсь по сторонам: лишь деревья, деревья и сквозь их грифельные стволы, вдали – море. Тоже, залитое солнцем. Как из лейки. «Солнечной лейки».
– Агата! – из-за самого ближнего выглядывает, смеясь, Варя. – Так не честно! Кто же так ищет-то?
– А как… надо? – растерянно уточняю я. Для меня и сам «поиск» – новость. – А как?
– Ой-й, – выпрыгивает из «убежища» дитё. – Как-как?.. Ник?! Мы же правила повторяли?!
– Ник? – резко разворачиваюсь и уже через миг отпрыгиваю в сторону – под треск и кружащие узорные листья в траву приземляется он:
– Повторяли, – смотрит на меня строго-насмешливо. – Давай еще раз.
– Ну, давай, – вздыхаю, соглашаясь.
– Даю, – снимает Ник с моей макушки древесный листик. – Я тебе сейчас глаза платком завяжу. И ты будешь нас с Варварой искать.
– А-а…
– Периметр ограничен. Мы ж договаривались, – и, скользнув мне за спину, перетягивает глаза темнотой. – Теперь ты все поняла? – слышу я совсем рядом его голос, но мешает платок, скрывший уши. Пытаюсь сдвинуть его, но руки мне тут же накрывают теплые ладони Ника. – Ищи, любимая. Ищи хорошо. И, да… без всякой магии. А то – не интересно.
– Ладно, – с вызовом закусываю я губу. И проворачиваюсь на месте. Прислушиваюсь. Делаю это честно – «без магии». – Вы… еще здесь?.. Варя?.. Ник? – тишина. Тишина и темнота. Я замираю и слышу детский смешок откуда-то справа. – Вы здесь?!.. Ник?! – опять лишь тишина и темень. Но, что-то, вдруг, меняется и в картину эту, взметнув мне волосы, врывается порыв ветра. Я, как охотничья собака бросаюсь за ним и улавливаю уже пролетающий мимо сладкий аромат… Знакомый. До боли. Нет, до «боли» другой. Боли томной и невыносимо ноющей. Сладкий древесный запах. – Ник?! – тишина. И только стук собственного сердца в ушах. – Ник?!! – срываю с глаз платок и вновь… окунаюсь в пугающую темень. – Ник!!!