– Тысь моя майка! – развернув оную, скривилась я. – Все понятно: «Сегодня в пять. Ювелирная слобода, 36. Мастер Нубрс».
– Гном, – потер Эрик лоб. – И как вообще согласился?
– О-о, у Теофила – дар убеждения, – гордо поджала родительница губки. – Особенно, если дело касается семьи. Вот помню, однажды, возвращались мы еще по юности из поездки в… – и Эрику вновь пришлось широко открывать рот.
– Я Варвару с собой возьму.
– Что? – растерянно переспросила мама. – Вареньку с собой?
– Ага. Пусть в Шалбе с Арчи и Барни покупается и черешни либрянской поест. Варвара?!
– Здорово! – скоро отозвалась та из гостиной напротив.
Я, кивнув, вернулась озадаченным взглядом в суп…
Гном. Мастер Нубрс. Ювелир-гном. Да, надежды на плодотворность встречи, как у лягушки со сверчком: он и стрекочет перед ней и прыгает, а совсем не съедобный. Так и с гномами: своей магии почти нет, а иммунитет к чужой велик. Как и упрямство, скупость, недоверие ко всем подряд и консерватизм. Да они даже штаны свои детские берегут, лишь надставляя и расставляя. И не сказать, чтоб по нужде – у гномов дар делать деньги. Просто, они им дороги, «как память». А вон та заштопанная десять раз дыра на заду напоминает о встрече с любимым родительским забором (вполне возможно, что и он еще жив, лет через сто)…
Ровно в пять часов, оставив Варю и Эрика с большим пакетом сочной местной черешни на попечение тети Жужи, я сама свечой в храмовом кандиле торчала у двери приземистого двухэтажного дома номер тридцать шесть: «О, спустись, выйди, светило. Снизойди до простых смертных, сильно тебя страждущих»… Да я бы еще и не то сказала. И даже вслух, только б…
– До-обрый вечер. Мне к господину Нубрсу. Назначено.
Служанка, распахнувшая дверь, окинула меня профессионально-прицельным взглядом (особо задержав его на моей тощей сумке через плечо) и хмуро кивнула:
– Заходьте. Он – на втором этаже у себя. Через салон по лестнице вправо.
– Спасибо, – послушно просквозила я мимо, на ходу цепляя собственным профвзглядом зеркальные шкафы по сторонам, густо заставленные… цветами? Нет, если б точно не знать, куда пришла, то так и решила бы: натуральные цветы. Однако, из минералов. В вазочках, горшках и просто стаканах с водой. Васильки, фиалки, яблоневые хрупкие ветки и даже наливные колосья из золота, но такой филигранной работы, что и не… хотя, я уже повторяюсь. Да и дошла. – Добрый вечер, господин Нубрс.
– О-ох, что ж вы так… кричите?
Тысь… моя майка. Куча мыслей пронеслась у меня в голове под ударившую в нос вонь капустного рассола: и очевидная причина согласия на эту встречу, и результат этой «причины» и даже примерное течение нашего будущего разговора – господин Нубрс и мой дядя Теофил вчера очень много и лихо пили… тысь моя майка. Ну да, слабое место любого гнома – отсутствие иммунитета к горячительным смесям всех мастей.
– Здравствуйте, – застыла я на пороге занавешенного кабинета.
Сам бородатый «страдалец», боком возлежащий в кресле, криво махнул мне из-под ворсистого пледа пятерней:
– Заходите… Анюта?
– Агата, – как можно бесшумнее опустилась я на стул против него.
– Агата, – болезненно сощурясь, повторил гном. – Агата… Уважаемый Теофил сказал: вы хотели получить у меня… консультацию?
– Совершенно верно, – кивнула я. – Как у единственного (может, проскользнет «лещ»?) высококлассного эксперта по атрактину.
– Атрактину? – позволил себе мастер удивиться.
– Да. Мне нужно сравнить два его образца. Это очень важно.
– Атрактин – странный камень, – прижал, закрыв глаза, ладонь ко лбу гном и… выпал из реальности. Я, сглотнув слюну, замерла, глядя на него… Он и сам для традиционного гнома – весьма «странный». Большие умные глаза, лоб – выпуклый. Что же до вечного гномьего «украшения», бороды, то она есть, но не лопатой, как обычно, а двумя темными «осиными гнездами», даже закрученными на манер двух макушек на голове. – Атрактин… – отмер мастер. – На нашем континенте он почти иссяк. Попадаются образцы на севере Бередни, но качество уже не то… Остров Зили им богат. Слышали о таком? Там атрактин особый, первоклассный. Чернильно-черного глубокого цвета. Называется «Змеиный глаз». Я с ним как-то работал… Чудесный камень, но… странный.
– А в Ладмении, господин Нубрс? – подалась я вперед.
– В Ладмении? – открыл он глаза и хлопнул ими, глядя на меня. – У нас атрактин есть лишь в одном месте. Мутно-зеленый.
– А где?
Гном посмотрел уже внимательней:
– Агата?
– Да.
– Вы – перекупщица? Покупательница? Или…
– Эти камни – загадка, и ключ к загадке еще большей, господин Нубрс.
– Вот как? – подтянул гном под бороду плед.
– Совершенно верно, – выдохнула я. – Вы их посмотрите?
Пару секунд он явно колебался, потом тоже выдохнул:
– Ну, давайте. Гляну.
Я, поддернув сумку, выудила на тусклый свечной свет дядькин платок. Гном медленно его развернул, вперив взгляд в два камня на своей широкой ладони: натуральный и стеклянный… Секунды в голове громко отсчитывали время, гном всё смотрел. Я, затаив дыхание, глядя на него, ждала. Наконец, эксперт приблизил руку к лицу, потянул над камнями мясистым носом и… неожиданно отпрянул:
– Забирайте.
– Что? – ошарашено выдала я.
Мастер, вывалившись из кресла, с силой сунул мне камни:
– Мне больше нечего сказать.
– Но…
– Агата, о-ох, я очень болен. Мне нужно… – и, набрав в грудь воздуха, протрубил. – Фаина!.. Фаи-на!
Через три секунды в кабинет на всех парусах влетела служанка, открывшая мне накануне дверь:
– Чего? Если в лавку за опохмелом, то…
– Нет! Проводи госпожу! Мне нужно отдохнуть!.. Агата?
– Хо-рошо, – открыв рот, поднялась я со стула.
Да меня так скоро даже в Бередне никто не выставлял, тысь моя майка…
– Да это бес знает, что такое! Мастер Нубрс. Похмельная истеричка. Каменный цветовод. Это надо же так среагировать? И на что? – в этом месте я, развернувшись, громко зарычала. Мой двоюродный дядя подтянул под себя ноги под столом. Эрик привычно скривился, стоя у открытого окна. От комментариев вслух оба воздержались. – У вас в Либряне все ювелиры такие?..
Хотя здесь, в мастерской дяди Теофила, не в пример гномьему дому, было светло от беленых до снежности стен и высоких потолков. А на длинных полках по всему периметру, среди многого прочего торчали, выстроенные в ряд, одиннадцать белых гипсовых ангелов. Больших, маленьких, в балахонах и кружевах, но все, как один – со сквозными дырами на месте сердца. Хотя, орган этот тоже массово заменял им обработанный желтый янтарь. Еще из янтаря были ангельские нимбы, насаженные на жесткую проволоку и кое-где рельефные концы крыл. И, может это зрелище, да еще, визг за окном купающихся в Шалбе детей, резко убавили мой пыл.
– Ты закончила, племянница?.. Нет, в Либряне такие не все, – постучал дядя Теофил пухлыми пальцами по столу. – Но, работа накладывает отпечаток.
– Ага, – оторвала я взгляд от крайнего ангела. – Еще как «накладывает».
Эрик почесал лоб:
– Так ты говоришь: он среагировал именно на запах?
– Так точно, – скривилась я. – Понюхал и ошалел.
– Да чем они пахнут то? – сунул себе под нос один из камней дядя. – Я вот ничего не чувствую.
– Аналогично, – насупилась я. – Та-ак… Что теперь делать?.. Со знаком правды к нему… – скосилась я на дядю. – Не выход. Оскандалимся только.
– Так «потрясти» – тоже не вариант, – добавил рыцарь.
Дядя Теофил облегченно выдохнул. Ему наши «методы» – не отмоешься и в Шалбе. Но, как обидно: нутром чую – знает бесов гном. Ой, как много он про наши камушки знает.
– Но ведь должно же быть у него какое-то слабое место?
– Агата? – подвыл дядя.
– Да не про то я. Что гномы любят больше жизни?
– Пить и деньги, – хмыкнул Эрик.
– А ненавидят? – прищурилась я.
– Ненавидят? Собственную тещу и всю расу эльфов.
– Это ты из прокуратского курса или личного опыта? – уточнила я у рыцаря.