– Я его… вижу.
– Где?! – снова дернулась лодка. Эрик кашлянул. – Агата, где? Может…
– Нет. Я – сама, – и, оттолкнувшись, понеслась над водой к огоньку.
Он был далеко. Очень далеко. У самой береговой южной кромки, в гуще камыша, качающегося у пологих скал. И тормознув рядом, я ухнула в воду. Пустив взрыв из пузырей, ушла туда с головой.
Это было первой моей ошибкой. Уши сразу заложило, кожа пошла мурашками, а я все шла и шла вниз на дно. Перед глазами сначала мелькнули толстые камышовые стебли, потом их корневища белыми червями зацепленные за темный слой земли, следом мимо понеслась отвесная скала в водорослях и мелких ракушках, и я, вывернувшись, затормозила. Над, дыхнувшей холодом, темнотой. Запоздало пустила туда световой шар. И в следующий миг, дернувшись в сторону, приложилась спиной об скользкие камни. Да, до дна осталось всего ничего – ярда два. И оттуда, из узкой расщелины, густо забитой серыми человеческими костями, на меня глядела сущность, сильно схожая с большим длинным сомом. Мой наглый ночной визит явно застал ее врасплох. В ответ же на запущенный свет, сущность стремительно махнула вверх мимо меня. Я, оттолкнувшись, понеслась за ней следом, по ходу воссоздавая в голове свою «клиентскую базу». Увы, аналогов местной твари в ней не нашлось. И, вынырнув из расщелины к камышам, я почти вслепую, запустила стандартно первым мысле-образом «Кто ты?»… Как раз вовремя – жесткий, как проволока, хвост, шерканув по правой ноге, ушел вбок.
Следующие семь секунд я лишь, водя руками, выжидающе висела, следя за противником, удивленно распахивающим и смыкающим пасть. Вполне уважительную, хоть и без явных клыков. «Кто ты?» – глухим эхом принеслось ко мне назад. Ритуал знакомства явно рисковал растянуться до дворцового этикета. В противовес моим возможностям, длительность одной из которых (везенье), была неизвестна и мне самой, а вторая (задержка дыхания) равнялась от силы десяти минутам. Пришлось знакомство срочно свернуть, перейдя сразу ко второй фазе: «Приказ подчинения», а секундой позже «Смерть». В последнее я вложила всю свою душу, очень красноречиво оскалившись врагу. И хоть зубов таких в моем рту не росло, тот вполне проникся и… попер в ответ в бой. Вот хам! И влупила по твари знаком парализации. «Хам», отброшенный знаком назад, напоследок вновь удивился. И с этой миной, столбом пошел вниз. К своей «уютной норке» из костей… Уф-ф… Я же развернувшись к камышам, метнулась в самую их гущу.
Последствия второй моей ошибки вмиг забили глаза, превратив и без того густую «чащу» в месиво из стеблей, корней и донного ила вокруг. Но я упорно продолжила лезть все глубже, наподобие селянки, полющей свой бурьянный огород. Разбуженные мелкие рыбы бросались от меня врассыпную, а воздушные пузыри от земли, щекоча, потоками устремлялись вверх, но я видела лишь одно впереди – мой ориентир… И едва не промахнула мимо…
Вот как выглядит янтарь в природе? Да тысь моя майка! Кто б знал! Это вам не сердце ангела или бусы из прозрачных желтых «слез». Это… обычный серый камень, шершавый, угловатый, со следами древесной коры на боках. Да его не сразу и разглядишь. Особенно в поднятой мной вокруг мути. Поэтому я на целую минуту замерла, под стук сердца неподвижно зависла, ухватившись руками за стебли камышей. Пока вновь отчетливо не увидела свой ориентир. И тогда начала рыть… Ногтей у меня не было. То есть, не совсем, а таких, как у дам. Но, и сейчас я их, кажется, содрала до единого. Выворачивая сначала землю с корнями, а потом и сам янтарь из его тысячелетних гнезд. Камни большие, маленькие, сплоченные и врассыпную. Да сколько ж их здесь под защитой не меньшей по возрасту твари? Пока не уперлась в настоящую глыбу, отделяющую от моей цели пути. Пришлось поднатужиться еще. И, выпустив изо рта стаю пузырей, я, почти вслепую, отодвинула ее край… Мама моя… Родненькая… Янтарь, приплюснутый, размером с голову младенца, вспыхнул слабым синим светом и… потух. Я, схватив его, рванула вверх…
«Рванула», было сказано с большой долей патетики, допустимой во время исполнения «подвига». До «верха» было ярда полтора. И, первым делом, втянув ртом воздух…
– Наконец-то! – подцепил меня Эрик и втащил на скамью. – Агата, хоб тебя забери! Да разве так… – и присел напротив. – Ты его все-таки…
– Ага, – прижимая камень к груди, ошалело кивнула я. – Нашла.
Рыцарь, дернув из-под меня рубаху (все-таки, готовился занырнуть), накинул мне ее на плечи и сверху обхватил руками, вливая попутно силы и тепло:
– Молодец… молодец. А теперь, валим отсюда.
И вот только тогда, из-за рыцарского плеча, я огляделась… Тысь моя майка. «Хоб меня забери». Озерные кряквы, стаей носящиеся над ночной водой, месиво из камыша с донным илом волнами вокруг лодки, а совсем рядом, вдоль берега, крики и скачущие огни факелов:
– Варя?
– Угу, – огласились мне в спину.
– Я тебя сильно напугала?
Голос «не ребенка» был не менее удивленным, чем мой собственный:
– Не-ет. Я не видела ничего. Я только… Агата, так наш Ник не в чужом мире?
Ник… Вода. Сом… Шашлык из… И меня, дернувшуюся от Эрика к краю борта, так не вовремя и так по «беременному» вывернуло наизнанку… И лишь после этого мы «свалили». Очень срочно…
– Дядя Теофил, только осторожнее!
– Племянница, ты меня оскорбляешь.
Полчаса спустя мы втроем (Варю я с устной благодарностью и клятвой о неразглашенье отправила наверх спать) вновь были в родственной мастерской. И дружно сейчас зависли над столом.
– Дядя Теофил…
– Ага-та, – процедил тот от зажатого в тисках камня. – Или смолкни или тоже спать иди.
– Ага, – в ладонь зевнула я. – Как же. Я, как только удостоверимся, махну прямиком к нашему уважаемому гному.
Эрик злорадно хмыкнул мне в левое ухо:
– Хотел бы я на это посмотреть.
– А что? – оторвалась я от камня. – Хотя…
– Угу. Может заартачиться.
Мой сосредоточенный дядя поднял на нас косые глаза (святым Авосем клянусь, он их только что к носу свел!):
– У тебя, Эрик, на лбу прописано: «рыцарь Прокурата». А особо «сметливые» там еще и номер комтурии разглядят. Так что, подождем ее тут. Хоть я и уверен: на этот раз разговор будет куда продолжительней. Смотрите.
И мы посмотрели…
– Тысь моя майка.
– Хоб меня… так это она и есть?
Сквозь тонко снятый поверхностный слой, на нас глядела нежно бежевая бабочка неземной красоты. Ну, мне она такой показалась. Две пары длинных крыльев. Нижние, поменьше – лентами опущены вниз, верхние – с перламутрово голубыми задранными уголками. Ворсовые волоски, как юбка из длинной тонкой пряжи и само маленькое туловище… действительно, сильно схожее с нашим.
– Редчайший случай, с какой точки зрения ни глянь, – выдохнул над ней дядя Теофил. – Мало того что точно, бохос, так еще и сохранилась… обычно, жертвы янтаря скрючены в нем в предсмертных потугах, а эта…она будто до сих пор летит. Полный размах.
– Полный улёт, – перехватившим голосом выдала я и поймала на себе взгляд Эрика. – Что?
– Ничего. Ты – молодец, я тебе уже сказал. Но могла б и магией себе под водой помочь.
– Ой, да все зажило уже, – отмахнулась я от него. И в правду, две глубокие борозды (на правой голени – от хвоста твари, вдоль внутренней части левой руки – от угла камня) и содранные ногти на руках давно регенерировались, оставив напоследок, в качестве «побочного эффекта» лишь сонливость. Но, спать мне еще… – Магией было нельзя – вдруг бы повредила ей янтарь? И я тогда пошла…
На подходе к дому номер тридцать шесть меня, преисполненную решимости, и с увесистым «аргументом» в сумке, вдруг настиг первый местный сюрприз: кабинетные окна второго этажа ярко горели (в половине третьего то). А минуту спустя, уже на крыльце, и вовсе чуть не огребла от раскрывшейся двери, из которой скоро вышел украшенный бакенбардами, важный маг земли. На пару секунд мы с интересом замерли друг против друга. После чего мне символически качнулись и свалили в свой полыхнувший подвал.
– Мне бы… – развернулась я назад. – Ух, ты! Доброй ночи, господин Нубрс!