– Быстро! Его все равно надо мочить! Я приготовлю! Я кому сказала?!
– Шнур!
– Чего? – огласились слева под наш поединок взглядами с мужем. – Чего? Тебе надо, ты и открывай. Мне последнего раза хватило с ним попрыгать.
– Я вас всех сейчас сама раскручу за ваши плешивые носы, – прошипела, не отрывая от Ника глаз. – Быстро сюда ключи!
– Шнур, – заныл мой сопровождающий. – Тут ведь не знаешь, где найдешь, где, того.
– А хоб с тобой, – брякнул совсем рядом о камни ключ. – Как хочешь, а я – за Горном. Он у нас пока главарь.
– Открывай! – взревела я не то от счастья, не то от страха. Ник тоже в предвкушеньи, оскалился. Получилось с душой (пришибет и признать не успеет). – Открывай.
Дверь с левого бока мерзко взвизгнула. Я – сглотнула слюну:
– Ты… Ты – ничтожество.
– Заходи, – процедил Ник.
– Ты – самое последнее в жизни ничтожество.
– Эй, барышня! Вы куда это?!
– Заткнись! Не твое дело!.. Ты, – и сделала первый шаг к двери. – Ты…
Ник в ответ качнулся и… нет, показать боль ему гордость не позволит… И еще два шага… к нему… Еще шаг. И теперь – только ярд и моанит между нами:
– «Любый мой, выходи. Ну?».
Его, вдруг, передернуло. И он, напротив, как вкопанный, встал. О-о. Я, стиснув зубы, с расстановкой произнесла:
– Ты самый последний мужчина… По статистическим данным… Неужели не понятно?
– Барышня?!.. Борода, закрывай живо дверь!
И тут моего мужа махом вынесло наружу:
– Всем стоять! Я ее руками придушу!
– «Ну зачем же руками то?», – даже про себя и то, просипела, обхваченная им сзади за шею, – «У меня нож спереди – за поясом штанов».
– «Я тебя люблю. Но, ты…
– Сволочь! Отпусти! – до нравоучений я могу и долго терпеть.
Тем более, нож очень плотно припал тыльным ребром к моей шее:
– Все – с дороги! Если что…убью ее.
Потрясенные «бойцы» от такого «поворота ко сну», бодро отпрянули по сторонам. Мы с Ником сплоченно двинули на выход. Два ярда… Три… Впереди уже дрожат от факелов наружные тени… Еще…
– Ксения!
Я каким-то звериным чутьем предугадала и, вскинув кверху обе руки, сомкнула их прямо на лезвии клинка, прилетевшего за мгновенье до этого…
– Ник?
– Нормально, – явно и он впечатлился. Впрочем, как и кинувший в него оружие Горн.
С меня же в повисшей тишине медленно спала ненужная личина:
– Не смей трогать мою семью.
Две тяжелые теплые капли, одна за другой шлепнулись мне на лоб и нос. Я повела им, почуяв запах собственной крови и, перехватив клинок, запустила в Горна заклятьем смерти. Ни капли жалости. Ни капли состраданья. Лишь две капли почти звериной крови. Почти звериной сути:
– Фрук! – нечисть рухнула в аккурат передо мной. В каждой руке – по мечу. И как он с ними по своду? – А теперь уходи.
Фрук оскалился и зашипел, увеличиваясь до размера среднего мужика:
– Я с тобой, госпош-ша.
Ну, что ж? Твой выбор.
– «Эрик, начинаем»
– «Наконец-то!»
И драка началась…
Я совсем немного успела. Влить в своего мужа живительных сил, но дрались мы с ним плотно спина к спине. Фрук летал в прыжках и своим видом стража, нагонял на врагов еще и кошмар. А потом, вдруг, пронзительно взвизгнув, затих. Я лишь успела обернуться на этот звук и тогда во второй раз встретилась глазами с тем самым алантом у входа. С этого момента мы занялись исключительно друг другом. Он стремительно преследовал, я, защищаясь, пыталась дать отпор. И, где-то на минуте третьей поняла: что-то не так с ним. «Неполноценный»? А когда приняла в грудь заклятье смерти, в общем с ним вместе «приняла» и просветленье: «не так» как раз было со мной. Меня эти посылы не брали… И жить стало веселей. Еще через минуту мы с алантом резко поменялись ролями и, рычать и скалиться начала уже я. Алант же постепенно выдыхался (полубог, бес тебя). Тогда в ход пошли и мечи и к нам сбоку влез подбитый в глаз Эрик (я и на него зарычала). К тому моменту со вторым алантом было уже покончено. Там у самой скалы его зажали трое рыцарей, не оставив шансов на заветный престол. Часть наймитов валялась внутри в коридоре, сильно затрудняя бой еще живым, который уже сместился наружу. А когда мне прилетело ощутимым ударом поддых…
– Ну, дуреха! Где ж тебя еще ловить?!
– О, изыди, некромант.
– Агата!
– Изыди! – и я, все ж, успела его отпихнуть от еще одного броска.
Мы же с алантом, наплевав на ближний бой, пошли по кругу:
– А ведь я понял, – криво процедил он кровоточащим ртом. – Ты… – и отбил удар рыцаря сбоку.
– Агата, отходи! – увернулся от меча своего противника Ник.
– Ник, отстань!.. Что ты понял про меня, полубог?
– Ты…
– Я?
– Ты – полудемон! – и запустил единственным заклятьем против демонов… Мама дорогая.
В следующий миг меня и без него отбросило далеко в сторону и я лишь успела увидеть, как алант ловит в свой лоб нож. Мой собственный нож из моего дома…
– Ник!!!
Ник лежал на спине, прижав к груди правую руку. У выхода из горы. И, наверное, повсюду еще шел бой, но для меня он закончился. Потому что я поняла: проиграла. Свой самый «главный в этой жизни приз». – Ник, – хлопнулась я перед ним, пытаясь отодрать его прижатую руку:
– Ник! Любый мой! Ник!!!
– Агата… хобья жизнь, – упал рядом на колени Эрик.
– Я не вижу его свечения… Я не вижу его свечения… Я не… Ник! Ник, вставай! Вставай! Чего ты разлегся?! Ради чего я всё это?! Ник! Любый мой! Да так не честно! Не честно так! Ради чего я?! У тебя сын будет! Ты меня слышишь?! У тебя будет сын, а ты тут… Ни-ик…
– Агата, погоди.
– Глеб, пошел вон.
– Да сколько ж можно?!
– Глеб, отстань от нее, – шмыгнул носом Эрик.
– Шандарахнутые. Вы оба.
– Ник, вставай! У тебя ребенок будет. Ты его так ждал. Вставай! – и со всей мочи «шандарахнула» его кулаком по руке.
– О-о-ой.
– Ни-ик?……. Ник!
– А я о чем? – взвыл над нами еще и Глеб. – Моанит! У него моанит на руке! Наручник! Он им прикрылся и часть затушил. Да и заклятье мощное, но узкопрофильное!
– Глеб… заткнись… Что ж ты так орешь? – открыл мой любый один глаз.
– Ник!
– А ты… кричи, любимая… сколько хочешь…
ЧУТЬ БОЛЬШЕ МЕСЯЦА СПУСТЯ…
В столицу пришла новая осень… Нет, не так. В столицу осень пока лишь заглянула. Под плотный купол, где граждане еще вовсю гуляли по солнечным тротуарам и скверам. А вот в Бадук она точно, пришла. И первым делом по-хозяйски разбрызгала желтый и красный колеры на сливы, яблони и неместные капризные сикоморы. Именно они здесь и растут. В саду на тылах большого дома семьи Подугоров. Дом выглядел сейчас очень обиженным, ведь даже развешенные вчера новые пафосные шторы из тафты не удержали за собой никого: ни хозяев его, ни толпу гостей. Все были в саду, променяв уютное тепло и верную плиту на капризный ветер и облезлую печь… Дом вздыхал, глядя на этих предателей серыми «тафтовыми глазами». И возможно ждал дождя: вот тогда они точно прибегут. Плотным гуськом, фыркая и отряхиваясь.
– Пожалуй… сегодня она еще постоит.
– Кто? – развернулась я от окон (и о чем вообще думаю?).
Глеб оторвал прищуренный взгляд от небес:
– Погода. Хорошая теплая погода… Мне пора. Давай, по-тихому провожай меня. И… спасибо, что пригласила.
– Ну, это не я тебя приглашала сюда, – первой зашагала я в обход дома по дорожке. – Это Ник. В качестве моральной компенсации, наверно.
Некромант, пристроившийся рядом, засмеялся:
– И у него получилось. Я про «компенсацию» сейчас.
– Ага, – глянула я на своего спутника. Тот, не поворачивая головы, вдруг, вздохнул.
Неужели даже для некроманта, для «политика», видавшего и не такие пороки и страсти, тяжело? Морально тяжело было пережить весь процесс? Который кстати, сегодня и завершился. Три часа назад вынесением приговора. Получили по нему все с лихвой. Это я не из состраданья говорю (ибо – по заслугам). А под «лихвой» подразумеваю назидательный аспект. И господин Сирок с последним членом «Черного Ириса» «в назиданье» завтра взойдут на эшафот. А Ксения отправится пожизненно к своим подругам – дриадам. Может, карьеру «охотницы» там себе стрелами пробьет? И я честно не завидую мужикам из Харитонова угла. Хотя он, возможно, уже и не «Харитонов».