– В поиске Ника, то есть, моего начальника. Я… понимаешь, я ему обязан своей жизнью. Но, дело даже не в этом. Я тоже не верю… Не хочу верить, – тряхнул парень темным чубом. – что он мог вот так просто взять и переступить порог.
– Почему?
– Я знаю Ника, то есть, своего началь…
– Эрик, кончай. Сколько лет вы были в напарниках?
– Три года. Три с половиной. А ты меня по учебному корпусу совсем не помнишь? – вдруг, улыбнулся он.
– Тебя? – от неожиданности хлопнула я глазами. – Не-ет. Извини.
– А я вас с Ником помню хорошо. Нам вас канцлер Исбург на занятиях в пример всегда ставил. А потом – такая честь. Я – в напарниках у Ника Подугора. Он многому меня научил, Агата. И теперь – моя очередь.
– Очередь зачем?
– Показать, что Ник возился со мной не зря. И спас меня тогда, в Ущелье сов тоже не зря.
– А-а, – громко выдохнула я. – Хо-рошо… Хорошо. И чем ты мне помочь сможешь? Ведь ваша контора уже поставила на этом деле большой жирный крест.
– Нет, не крест пока, – нахмурил лоб Эрик. – По крайней мере, до следующей активации объекта. Тогда, я думаю, в дом вновь поставят зеркало. Другое, конечно. И примут меры.
– Ага. Но, вовнутрь не полезут.
– Нет, – отрезал он. – Смысла в том нет. Вот так глупо, в лоб туда лезть. Не факт, что угодишь куда надо.
– Ну да, – хмыкнула я, поежившись. – Все реки текут. Это я уже… поняла… Значит, в следующую третью ночь полнолуния попрыгают вокруг новой «двери» и успокоятся.
– Так точно. Это – обычная схема.
– Ага, – вскинула я к нависающим веткам клена лицо. – «Обычная схема»… Эрик… ты хочешь мне помочь?
– Так точно, – вмиг подобрался он. – Я буду работать внутри конторы. Ты – снаружи. Может, мне и отпуск под это дело…
– Отпуск?.. Пожалуй, нет. Иначе доступ к «внутренностям» Прокурата сильно затруднится. И, знаешь, что? Я завтра с утра хотела еще раз осмотреть Дом выскочек. Ты можешь это устроить?
– Дом выскочек?.. Ладно. Я сниму с защитного заклятья ключ… Агата? – оскалился, вдруг, Эрик.
– Да?
– Так, значит, ты мою помощь принимаешь?
– Так точно, рыцарь Лапиньш. Завтра в восемь жду вас здесь же. Махнем на объект.
– Ла-дно. Ладно, Агата, – пылко выдохнул он. – Спокойной ночи. До завтра.
– До завтра, – невольно улыбнулась я. – И, Эрик.
– Что? – застыл парень.
– Одень гражданское. Так, на всякий случай.
– Угу, понял!
«Понял» он… И какая между нами огромная разница. В годах – каких-то четыре-пять лет. Но, один еще полон юношеских порывов и комплексов, а другая чувствует себя сейчас… И, придав лицу ненавистную уверенность, развернулась в сторону горящих окон дома…
Длинная ночь, полная мутных рваных снов и вздохов в подушку, все ж закончилась. И кому она вообще была нужна? Только оттягивает реальность стуком часов в родительской гостиной внизу. Громким, гулким. Чтоб их демони супрезел аних, эти часы. Вернусь в свою квартиру, первым делом выброшу ходики. И домового, чтоб не подвывал больше в каминную трубу. Оперный певец…
– Доча, там к тебе тот самый…
– Я иду!..
– Доброе утро, Агата!
О-о, зато у Эрика с утра сил было на целую дюжину таких вот, как я:
– Ага… Пошли, – и черкнула под кленом у калитки арку подвала…
Сразу на месте нас гостеприимно обдало свежим восточным ветром. Я в ответ поежилась и дернула за шнурки на горловине рубашки. Эрик лишь еще шире расплылся в улыбке:
– Ты постой немного. Я сейчас. Ключ наша комтурия накладывала. Стандартный. Дело минуты.
– Давай, – оглядываясь с крыльца, зевнула я.
Дом как дом. Бесприютная убогая серость. Бугор как бугор. Зеленый, густо заросший. Хотя сила чувствуется и сейчас. Да только не поймешь в этой мешанине из корявых кадетских посылов и местного силового «тумана», где что хлопьями медленно тает. День-два и исчезнет совсем. И то и другое. Ах да, здесь же еще эксперты поработали. Вон их желтые «кляксы» следами вокруг стен, в примятом бурьяне и глубже по радиусу в лес… Действительно, окрестности обошли. Не врет… родная контора.
– Агата – всё. Заходи, – гостеприимно распахнул Эрик двери. У-у-у… И здесь – сквозняки. – Что ты хочешь посмотреть? – вспорхнула парочка птах с окна под его гулким зовом.
Я, проследив за ними, кивнула в конец облезлого коридора:
– Там. В месте основного потока. Где зеркало и стояло.
– Ладно, – первым захрустел он штукатуркой под подошвами.
Я медленно двинула следом, отмечая признаки силовой зоны по сторонам и изменения за последние полдня. И тех и других в итоге набралось немного. Даже если сравнивать с собственным прошлым из кадетства. Да оно и понятно: Дом выскочек – учебный полигон. Здесь все по описи. Проверено и зафиксировано. И даже если местные искатели приключений влезут (что вряд ли в виду охраны от Прокурата), то все одно, накануне каждых учений все тщательно проверяется на сохранность… Кажется, второй, да, второй комтурией. Она этим занимается.
– Эрик, где оно стояло? Мне надо точно знать, – остановилась я на пороге сумрачной большой комнаты с наглухо заколоченными окнами. Скудные лучи солнца едва пробивались в щели между рассохшимися досками. Падали на гнилое кресло в углу и полосами выхватывали оббитые стены.
Парень с прищуром медленно развернулся по кругу:
– Вот здесь, – вскинул руку в простенок между окон. – На полу, приставленое к стене. А теперь – в лаборатории Прокурата. До последнего осколка.
– Ага, – направилась я туда. – И это – без изменений. Стояло там же, как и много лет назад. Что до самого зеркала… Высокое, узкое. В разъеденной жучками раме. По-моему, липовой. Крашеной когда-то под золото. В верхнем правом углу – след от магического заряда в виде круглой подпалины. И в том месте еще само зеркало треснуло… двумя, нет, тремя расходящимися в стороны лучами.
– Вот это память, – хмыкнул сбоку от меня Эрик. Потом потер свой выдающийся лоб. – Трещины, значит?
– Ага.
– И подпалина?
– Так точно… Эрик, расскажи мне еще раз: как проходили сами учения. Где в это время был Ник, преподаватель кадетов…
– Господин Коржун?
– Да. И ты сам.
– Ладно, – старательно выдохнул он. – Как все тогда проходило… Я вообще на подобном мероприятии в новом качестве был впервые. Меня Ник с собой взял в помощь.
– Это я знаю.
– Угу… Мы с ним встали по диагонали. Я, – развернулся Эрик к двери. – у входа в дом, слева. Он – тут. Господин Коржун бегал, то есть, сопровождал кадетов. Поэтому я в основное время Ника не видел. Слышал только, – хмыкнул он. – Пару реплик в адрес самых прытких. Потом… потом мы собрались в холле у входа и подвели итоги. Господин Коржун огласил оценки и увел всю ораву на улицу. А Ник… – смолк парень.
– Что, «Ник»?
– Он, как будто, что-то забыл здесь, в этой комнате и вернулся. Потом вышел наружу. Я у него спросил: куда он теперь. Мы из-за дождя подвалами сюда, без грифонов. И он сказал, что я свободен. А он сам все еще раз проверит и закроет.
– Сам?
– Да, Агата, – скривился Эрик.
– Но, ведь это – не по инструкции? – опешила я.
– Ну… да. Поэтому я про данный факт ничего при расследовании не сказал, – отвел парень взгляд. – Не хотел его подставлять. Да и сам тоже виноват – не надо было домой тогда спешить. Без него. Всегда ж вместе, а тут…
– А тут, значит, – нахмурилась я. – Эрик, он зачем-то в эту комнату вернулся. Зачем?
– Не знаю, Агата. Сам голову ломаю. Все нормально здесь было. Углы мы все после кадетов подчистили. Всплеск уже пошел на убыль. Да и странный он в ту ночь был.
– Всплеск?
– Угу. Хотя мне судить трудно. Вроде, общий фон был и замутнение, но вот локальных очагов – нет. И на зеркале этом. Они, видимо, позже появились.
– Видимо, позже… Но, зачем он сюда вернулся? Что его тут привлекло?
– А хоб… кто ж знает? – потерянно вздохнул парень.
– Ну, хоб, может и не в курсе. А вот я знать буду… Есть идея. Пошли.
ГЛАВА 4
Деревня Поперечка с края бугра была похожа на стайку разномастных толстых цыплят, сгрудившихся под боком у своей грозной матери. Пологой, заросшей кривым смешанным лесом и с сомнительной репутацией. Да видно оная здешних селян не пугала, раз строились они, взбираясь огородными и пастбищными боками прямо на бугор. То есть мать свою… Чтоб ее… Это я так в «деревенский фактор» погружаюсь…