- Спасибо тебе. И прости меня, Джейс, за то, что вел себя, как последний мудак эти несколько месяцев. Я ведь и тебя мог подставить. Прости, дружище. Я просто голову потерял. Как наваждение, понимаешь? Это просто сильнее меня, ничего не могу поделать с собой. Я столько раз говорил себе: «Все! Хватит! Пора завязывать с этим!», а потом оказываюсь с ним рядом, и все опять по новой…
- Ага, – тихо выдохнул Маннс, задумчиво кивая и крутя свой стакан в ладонях.
- «Ага»? – возмущенно переспросил Джаред, развернувшись к нему всем корпусом. – Это все, что ты мне ответишь?
- А что такое? – Джейсон непонимающе вскинул брови.
- Я тут ему душу изливаю, а он – «ага», – передразнил Джаред и засмеялся. Его, наконец-то, отпустило. Хотя бы немного. И он был безумно благодарен за эту передышку. Он сидит в любимом баре с одним из двух своих лучших друзей, который смеется вместе с ним, который, как и прежде, готов прикрыть Джареда, рискуя собой. Это дорогого стоит.
Смех Джейсона постепенно сошел на нет.
- Падалеки, – он посмотрел на друга, заглядывая в его глаза, и голос его дрогнул едва заметно, когда он сказал: – Я сегодня человека убил.
Джаред долго смотрел на него, не зная, что сказать. Маннс застрелил Уиздома, спасая жизнь Дженсену, и Джаред за это был в неоплатном долгу перед ним.
- Не такого уж человека, – Падалеки сжал его плечо, и Маннс, криво усмехнувшись, снова отвернулся к своему стакану. – Джейс, ты все правильно сделал. Мир стал лучше без такого ублюдка.
Они сидели в баре до самого закрытия, перемежая смех, выпивку и серьезные разговоры. Договорились о том, что лучше написать в рапорте для Бобра, единодушно решив, что упоминать об истинном участии в этой операции Моргана и его команды не стоит. Он просто встретился со Стюартом, а потом скрылся в неизвестном направлении, когда завязалась драка. Стюарту, к сожалению, тоже удалось бежать. Зато у них остались запись разговора, целый ноутбук с доказательствами махинаций Стюарта, который Мэтт любезно оставил Джейсону вместе с подробными инструкциями и всеми паролями, и, в конце концов, кольцо Людовика XV тоже осталось у них, целое и невредимое. Не такой уж плохой исход операции.
Первую неделю, после того, как Дженсен пропал с радаров, Джаред с ума сходил от беспокойства, от неизвестности. Он по несколько раз в день набирал его номер, не смотря на то, что телефон остался в машине у Маннса. Но ведь восстановить номер ничего не стоит, правда? Особенно когда у тебя есть карманный суперхакер. И от того, что номер так и оставался недоступен, становилось только страшнее. Что случилось с ним? Он так и не встретился со своими друзьями? Значит, с ним что-то произошло? А может быть, его раны оказались серьезнее, чем думал Джаред? Или его арестовали? Джейсон сказал, что высадил его у Ла-Гуардии, может, его взяли в аэропорте? Но в таком случае он нашел бы информацию об этом в полицейских сводках, которые просматривал постоянно. Столько вопросов и ни одного ответа! Это жутко бесило...
На второй неделе Падалеки начал злиться на Дженсена за то, что эта сволочь думает только о себе и даже не может дать знать Джареду, что с ним все в порядке, и он жив! Привычка Дженсена строить из себя святого супермена, который со всем справится сам, чтобы не впутывать Падалеки в свои дела, бесила просто неимоверно!
На третьей неделе Джареда охватила тоска. Он почти не спал по ночам, потому что ему снился Дженсен, снилось, что он рядом, сонный, теплый, сопит ему в плечо, и если чуть-чуть повернуть голову, то можно уткнуться губами в мягкие волосы на макушке. На деле же губы Джареда встречали лишь пустоту, в постели было холодно и одиноко, а в темноте не было никаких звуков, кроме дыхания самого Джареда. Тогда он поднимался с кровати, вставал у окна с сигаретой и всматривался в ночь, пока не начинался новый день, и Падалеки, разочарованный и злой, не отправлялся на работу.
На четвертой неделе Джаред разозлился всерьез. Потому что он, наконец, понял, почему Дженсен не звонит. Потому что Джаред ему попросту не нужен. И, наверное, никогда не был нужен. Вернее так, Морган получил от Падалеки все, что ему было нужно и теперь прохлаждается где-нибудь на Лазурном берегу. И смеется над глупым федералом, которого он так легко развел. Воистину Макс Морган – великий мошенник! Как грамотно он обработал Джареда, просчитал все его слабости, а потом сыграл на них с холодным расчетом. Сначала приручил его, как дикого зверя, прикормил, заболтал его, заворожил своим голосом. Плевать, что агента Падалеки не купить деньгами, Морган нашел другой способ, он просто качественно его отымел! Сука! Подсадил его на секс, как озабоченного подростка, а потом еще и влез ему в голову, под кожу, одурманил его своим запахом, ласками. А как красиво Морган заставил Падалеки делать то, что ему выгодно! Нет, он не просил ни о чем открыто, наоборот вынудил Джареда едва ли не умолять Моргана о разрешении помочь ему! Заставил его волноваться и считать долбаного мошенника невинным ягненочком! Сука!
Джаред залпом осушил оставшийся в стакане виски и махнул бармену, чтобы тот налил еще. Он с настойчивостью мазохиста прокручивал все это в голове снова и снова, и даже грохот и хмельное веселье «Spase» не могли отвлечь его от этих мыслей.
- Привет, спецагент.
На мгновение что-то сжалось у Джареда в животе. Приветствие, почти то, что так отчаянно хотелось услышать, и голос, хриплый, сексуальный, прошлись по нервам, заставили пропустить вдох, а потом кто-то прижался к нему со спины и зашептал в ухо:
- Позволишь, наконец, угостить тебя коктейлем?
Джаред резко обернулся и уставился в красивое лицо. Не то.
- Помнишь меня, красавчик?
- А должен? – без эмоций спросил Джаред.
- Я Габриель, – парень улыбнулся ему и медленно облизнул свои пухлые губы. – Габриель Родри. Как-то ты допрашивал меня в музее, помнишь? Ты думал, я украл ту картину. Не надумал обыскать меня?
Джаред ничего не отвечал, разглядывая его, и тогда парень привалился к нему ближе, потерся о его колено, прошелся губами по шее и шепнул полным обещания голосом:
- Я вспоминал о тебе. Часто. Мечтаю, чтобы ты снова допросил меня. Допрос с пристрастием, понимаешь? В прошлый раз мы виделись не в такой обстановке, как хотелось бы, а теперь самое место, чтобы немного пошалить. Ты обещал потанцевать со мной.
- Я не обещал, – ровно сказал Падалеки.
- Обойдусь и без танцев, – не обиделся Родри. – А вот на личном досмотре я даже настаиваю. Специальный. Агент. Падалеки. Какой же ты сексуальный! Я прямо весь дрожу от одной мысли о тебе... Такой большой, сильный… Как представлю, что бы ты мог сделать со мной… уххх… Можешь даже наручники использовать, если хочешь...
Джаред не поехал к нему и не повез его к себе, он просто завел его в переулок, уткнул лицом в кирпичную стену клуба, приспустил штаны и оттрахал с оттяжкой. Он не беспокоился о комфорте или удовольствии партнера, просто вбивался в податливое тело, чтобы получить разрядку. Хотя Родри не жаловался, он громко стонал, насаживался на его член и остервенело дрочил себе. Когда Падалеки кончил, он просто отстранился, швырнул использованную резинку мимо урны и ушел, бросив на прощание лишь короткое «пока».
- Один день – три осени, – многозначительно выдал Дженсен, обнимая диванную подушку.
Мэтт с Софией переглянулись и одновременно пожали плечами. Дженсен существовал в этом непроходящем меланхолично депрессивном состоянии уже почти месяц. С тех пор, как он нашел ребят в Вегасе и рассказал про Маннса и про сделку с ним, из-за которой он, собственно, и задержался, не надеясь уже увидеть друзей. Дженсен также рассказал им то, что узнал про Падалеки, что в Бюро копают под него, только и ждут его промаха, а если Дженсен будет рядом, промах ему обеспечен. И объявил о своем решении оборвать всякую связь с федералом, дабы, потакая своим слабостям, не навредить ни ему, ни своим друзьям. После всех этих признаний, он получил нехилый нагоняй за молчание, за то, что пытался решить все проблемы сам, как будто он один в этом мире, как будто Мэтт и София ничего не стоят, как будто они не способны сами принимать решения! Праведный гнев ребят, однако, очень быстро стих, когда они увидели угнетенное состояние своего друга. Покинув Лас-Вегас, они обосновались в этом отеле на берегу Атлантического океана, как Бен Рид, его жена Кэтти и ее брат Джек Грей. На людях Мэтт с Софией изображали счастливую семейную парочку, которая привезла своего депрессивного родственника подышать океанским бризом, на деле же они были счастливой влюбленной парочкой и пытались хоть немного растормошить своего депрессивного друга. А Дженсен превратился в настоящего грустноголика, он почти не выходил из номера, и даже когда выходил, толку от него было мало, он много спал, постоянно был погружен в себя, совершенно перестал улыбаться и периодически выдавал фразы вроде той, что произнес сейчас.