Джаред положил ладонь на его затылок и порывисто поцеловал.
- Да хватит уже лизаться!!! – раздраженно гаркнул Мэтт, снова показавшись в проеме.
- Да иду я!!! – также раздраженно отозвался Дженсен.
- Иди, – Джаред разжал руки. – А то этот чудила так и будет прыгать здесь и надоедать! – сказал он достаточно громко, чтобы дружок Дженсена его точно услышал. – Но так, чтобы я тебя видел все время. Из номера не выходить.
- Я быстренько, даже соскучиться не успеешь! – Дженсен чмокнул его в губы и вышел в комнату к Мэтту.
Джаред хмуро смотрел в одну точку, краем глаза все же наблюдая за парнями в комнате, и отбивал пальцами по бедру нервный ритм. Он никак не мог разобрать, что они говорят, хотя и так точно знал, что они там обсуждают завтрашний побег из страны. А он сидит тут и как ебливая сучка просто ждёт не дождется, когда Дженсен вернется и поимеет его в очередной раз! Блядь! Заметив на столике забытую пачку сигарет, Джаред сжал зубы и вытащил одну. Чиркнув зажигалкой, он глубоко затянулся, надеясь скрыть в горьком сигаретном дыму чувство вины, царапающее его изнутри.
Дженсен вернулся на третьей сигарете. Он остановился в дверях, внимательно глядя на своего агента, отметил его напряженную позу и пару окурков в пепельнице. Всю эту неделю Джаред был так спокоен и умиротворен, и даже как будто счастлив. Он не курил с самого первого дня и вот на тебе! Снова здорово!
- Ты куришь, когда психуешь, – тихо сказал Эклз.
- Неужели? – огрызнулся Падалеки, глянув на Дженсена исподлобья.
- Не надо, – попросил тот.
- Курить?
- Нервничать.
- Ну извини, – Джаред язвительно улыбнулся и снова затянулся.
Дженсен подошел и попытался забрать сигарету, но Падалеки отдёрнул руку. Эклз вздохнул и снова уселся к нему на колени, посмотрел ему в глаза долгим взглядом, погладил плечо и, притянув его руку, тоже затянулся. Он медленно выпустил дым в потолок и снова попросил:
- Пожалуйста. Не надо.
Падалеки сжал зубы, но сигарету затушил. Дженсен молча прижался лбом к его лбу, и сидел так, пока Джаред не обнял его, прижимая к себе.
- Это наша последняя ночь, – прошептал Падалеки, вжимаясь лицом в его шею. – Я уже так привык, что ты рядом…
Дженсен закрыл глаза и болезненно поморщился, зарываясь пальцами в его волосы. Он не знал, что ответить. А что он мог сказать? Что любит? Что не хочет расставаться? Что готов в голос выть от этой перспективы? Что мечтает жить с ним вместе до конца дней своих? Все это так. Но что толку в словах?
С трудом сглотнув вставший в горле ком, Дженсен прижался губами к его плечу.
- Не будем тратить время на грусть, – черт подери, голос все-таки дрогнул.
Джаред медленно погладил его спину и несколько раз глубоко вздохнул, прежде чем заговорил:
- Я давно хотел сказать тебе… я знаю твое настоящее имя.
Дженсен усмехнулся уголком губ и спросил:
- И как же меня зовут, по-твоему?
- Дженсен Эклз.
- Почему не Макс Морган? – Дженсен обнял его крепче, положив голову на его плечо. – Или Джек Грей, например?
- Я познакомился с Робом, – усмехнулся Джаред. – С Робом Бенедиктом. Весьма колоритный персонаж. Помнишь его?
Вот теперь Дженсен напрягся. И по привычке попытался уйти от разговора о своем прошлом. Он Макс Морган! Он родился в Нью-Йорке, когда стянул свой первый кошелек у того выпендрежного щеголя, смотревшего на него, как на ничтожество! Он сам сделал себя! У него нет прошлого…
- Впервые слышу, – ответил он с легкомысленным смешком.
- Я был в Ричардсоне, – ровно сказал Джаред, успокаивающе поглаживая напряженные плечи и спину.
- Где это?
- Это пригород Далласа, в Техасе. Ты родился там.
- Ты путаешь меня с кем-то.
- Дженсен, посмотри на меня, – Джаред попытался отлепить от себя упирающегося Эклза, чтобы увидеть его глаза. – Дженс, ну же. Посмотри на меня. Пожалуйста.
Дженсен нехотя поддался и угрюмо взглянул на агента.
- Я видел твои фотки в школьном архиве, – улыбнулся Джаред. Эклз моргнул и опустил глаза, не выдержав его взгляд. Джаред обхватил ладонями его лицо, погладил большими пальцами алеющие смущенным румянцем скулы и шепнул ему на ухо: – Ты был такой милашкой. Я даже себе на ноут сохранил несколько.
- И что, дрочишь теперь на них? – ехидно и даже агрессивно спросил Дженсен. Он так привык жить в своем защитном панцире, что обнажиться, подпустить к себе кого-то так близко, было трудно. Даже если этот кто-то Джаред.
- У меня на детей не встает, – усмехнулся Падалеки, не обращая внимания на его выпад. – Смотрю на них, когда скучаю по тебе. Часто.
Дженсен тяжело сглотнул и промолчал.
- Мне очень жаль, что с твоей семьей произошло такое…
- Не надо жалеть меня! – резко вскинулся Дженсен и попытался выпутаться из крепких рук.
- Я люблю тебя, дурак, – ласково сказал Джаред и поцеловал его, не давая шанса ускользнуть.
Дженсен отчаянно прижался к нему, цепляясь за его плечи. Джаред целовал и гладил его, пока тот не расслабился и не задышал ровнее.
- Хочешь поговорить? – тихо спросил Джаред, Дженсен отрицательно мотнул головой, не открывая глаз. – Пойдем спать тогда?
- Не хочу спать.
- Ну просто поваляемся. Хочешь? – Джаред дождался кивка и поднялся, держа Дженсена в своих руках.
- Я сам могу идти, – проворчал Дженсен и обхватил его ногами за пояс, а руками за шею.
- Я знаю, что можешь, – Джаред положил подбородок на его плечо и понес его на кровать.
- Давно ты знаешь? – тихо спросил Эклз, привалившись к спинке кровати и обхватив себя руками.
- С тех пор как ты назвал мне свою фамилию, – Джаред сел рядом, привалившись к его плечу. – Навел кое-какие справки…
- Кто еще знает?
- Никто, не волнуйся, – тихонько шепнул Падалеки, целуя его ухо.
Дженсен непроизвольно зажмурился и чуть привалился к нему, Джаред улыбнулся и переключился на его шею.
- Хотя я напрягся, когда ты пропал сразу после моего расследования, – продолжил он. – Боялся, что невольно подставил тебя, копаясь во всем этом.
Эклз молчал, никак не комментируя его слова, и был напряжен, почти не реагируя на его действия. Джаред переместился и положил голову ему на бедро.
- Знаешь, если бы не Роб, я бы в жизни столько подробностей о тебе не узнал! – он широко улыбнулся, глядя в потолок. – Хороший мужик. Собирался меня из дробовика пристрелить.
Дженсен слегка усмехнулся, но быстро спрятал усмешку, снова нахмурив брови. Джаред заметил, но виду не подал, продолжив, как ни в чем не бывало:
- Мы с ним целую ночь бухали, он мне такого про тебя порассказал! – он замолчал, закусив губу и загадочно улыбаясь.
- Ну что? – не выдержал Дженсен. – Что он там тебе такого порассказал?
- Да я смогу тебя теперь до конца жизни подкалывать! – Джаред засмеялся и опрокинул его на постель, нависая сверху. – Ну улыбнись мне, – протяжно попросил он и потёрся носом о его шею.
- До конца жизни? – тихо спросил Дженсен, обнимая его.
- Ты против?
В ответ Эклз сжал его крепче и поцеловал в висок, плотно сжав веки. Джаред медленно прошёлся губами по шее до самого уха.
- Может быть, расскажешь мне, как всё было? – шепотом попросил он.
- Зачем тебе это?
- Хочу знать о тебе больше.
Дженсен молчал так долго, что Джаред уже отчаялся услышать ответ, когда тот все-таки заговорил. Он обнимал Джареда, не давая ему взглянуть на себя, и тихо рассказывал о своем безоблачном, счастливом детстве, о том, как любил рисовать, гулять со своими друзьями и шумные семейные сборища. О том, как на День Независимости они всей семьей устраивали барбекю на заднем дворе, а потом отец запускал фейерверки. И о том, как его счастливое детство закончилось вскоре после его четырнадцатилетия. Все рухнуло, после того суда, на котором его отец выступал, как свидетель. Все рухнуло даже раньше, когда в их доме стали раздаваться телефонные звонки, после которых отец становился замкнутым, а мама из улыбчивой и доброй превращалась во встревоженную и взвинченную. В те дни она была сама не своя от беспокойства и не выпускала детей из дома одних даже в школу. Она сопровождала даже Джоша, которому было уже семнадцать! Эти несколько недель до того, как их жизнь, в качестве счастливой семьи Эклз, окончательно уничтожили, были совершенно невыносимы. А потом за ними приехали угрюмые люди в черных костюмах и увезли их. Когда их остановили на дороге, и парни в камуфляже с автоматами в руках вывели их из машины и посадили в фургон с затемненными стеклами, вокруг все стало взрываться. Было так страшно. Мак плакала так долго, что замолчала только тогда, когда обессиленная уснула у мамы на руках. Сестренка не разговаривала после этого целых полгода.