— Смотри только, не переборщи… — заметил Григорий Иванович. — Грузины обленились, слишком привыкли сибаритствовать со времен советской власти. Чтобы их еще уговаривали, чтоб их еще поняли… И еще там все друг на друга или наверх кивают, вплоть до Тбилиси. Мол, все мы понимаем, что это для нашей же пользы, но видите ли, всем этим понимающим надо еще отстегнуть. А у них с коррупцией еще хуже, чем в матушке-России. У меня же карман, сам знаешь, не бездонный.
— Так как мы это решим, Гриша? — Ансар деликатно оставил без внимания последнюю фразу. — Новых солдатиков для выкупа я нашел. Отовсюду подбирали, самых телегеничных, как ты просил, самых несчастненьких. Одних купил, а некоторых даже силой пришлось вызволять…
— Сколько всего?
— Пятнадцать, как договаривались… Много, мало?
— Кое-что изменилось, — подумав, сказал Забельский. — Сейчас мне нужны такие пленные, чтоб у них, кроме матерей, никого близких не было.
— У меня и круглый сирота есть. После детдома призвали.
— Ты что, не понял? Зачем мне нужен круглый сирота? Еще раз: мне нужны слезы матери крупным планом при встрече с сыном, которого она уже не чаяла увидеть! Тогда мои зрители, сопереживая, этих солдатиков еще больше пожалеют… А на меня будут смотреть с благодарностью…
Краем глаза Григорий Иванович заметил, как Колобов поднял голову от сканера и посмотрел поверх очков.
— И еще. Отбери тех, чьи матери живут недалеко от Москвы, поближе, не в Сибири или на Дальнем Востоке… Долго ждать, пока они прилетят. А время не ждет. Эти солдатики понадобятся уже послезавтра. Ни позже, ни раньше. Пауза слишком затянулась, понимаешь? А вот кривотолки продолжаются… Учти, это опять будет в прямом эфире! И если опять сорвется…
— Рисковый ты человек, Гриша! — уважительно заметил Ансар. — И все правильно делаешь. Докажи им всем, дорогой: если это касается судьбы ни в чем не повинных русских мальчиков, то ты стоишь выше сплетен и пересудов! Да и нам здесь больно смотреть, как тебя там ругают! Кстати, с Алтая у меня есть один паренек. С Алтая подойдет? — поинтересовался Ансар. — Вроде недалеко?
— Ты когда последний раз карту России видел? — строго спросил Григорий Иванович. — Повторяю. Годятся только те, что из Нечерноземья, Центральной части, и чтобы аэропорт был рядом. А лету — не больше, чем два часа. Найдутся такие?
— Думаю, да. Человек семь наберется, — подумав, ответил Ансар.
— Хватит пятерых.
— А с остальными что прикажешь делать? Я ж и так самых больных и хилых отбирал, как ты просил! Кому они нужны? Куда я их?
— Это твои трудности, Ансар. — И Забельский отключил сотовый
Ансар чертыхнулся, вышел из дома. Во дворе несколько молодых боевиков из его отряда чистили оружие. В соседнем дворе блеяли овцы, похоже, их только что загнали и собирались стричь. Хотя нет, кажется, хозяин ждал сегодня гостей. Еще вчера приходил и приглашал. Кажется, внучка родилась… Так что его баранам не позавидуешь…
— Салман, давай сюда этих русских, — приказал Ансар ближайшему боевику по-чеченски. — Потом дочистишь. Список принеси, не забудь. И здесь их построй…
Через несколько минут их вывели из подвала, и они стояли перед ним, все пятнадцать человек, понурив головы.
Ансар не спеша прошелся перед строем.
— Я уже спрашивал, спрошу вас еще раз. Есть желающие принять истинную веру?
Они молчали, потупив головы.
— Сазонов! — позвал Ансар, и самый низенький, стриженый парнишка встрепенулся, поднял голову, вышел из строя.
— Говорил тебе, Коля, никто в России тебя не ждет. Ни мамка с папкой, ни президент с Думой. Хоть ты и русский, но Бог у вас иудейский. А значит, ему ты тоже не нужен. Говорил я тебе?
Пацан неопределенно пожал плечами.
— Говорил… — промямлил он.
— А ты меня не послушал… Встань обратно в строй. — Ансар, не глядя, протянул руку в сторону, ему передали список. Он внимательно его просмотрел. — Павел Климов, ты из Калача, верно? — спросил он.
— Да… — кивнул белобрысый, исхудавший и самый оборванный парень.
— Это где он расположен?
— Воронежская область…
— До Москвы сколько лететь?
— Н-не знаю. Не летал. Знаю, что до Воронежа надо на поезде, там недалеко, а оттуда полтора часа лета до Москвы.
— Мать у тебя есть?
— Есть… Отца нет.
— Ладно, выходи, становись направо от меня… Сорокин Антон! Ты из Копейска, верно?
Самый высокий, тощий и согнутый в три погибели, как от боли в животе, парень кивнул.
— Мать у тебя есть?
— Есть…
— Копейск — это до Урала или за ним?
— Урал это, — пробурчал Сорокин.
— Значит, мать у тебя точно есть, верно?