— Да, говорил… А мне сказали: надо договариваться. К крайним мерам прибегать не рекомендовали. Вот сейчас еду к ним на переговоры… Ты меня слышишь? Говорю с тобой прямо из машины. Скоро с грузинами встречусь, поговорим, порассуждаем, найдем взаимовыгодное решение. И сразу тебя проинформирую. Так что поговорим с тобой потом, Гриша, когда все закончится…
Ансар отключил трубку и оглянулся на троих телохранителей. Те улыбнулись и опустили глаза.
Переговоры должны были состояться в глухом безлюдном лесу Панкийского ущелья, где возле разведенного костра их уже ожидали два японских внедорожника с тбилисскими номерами. Возле них стояли с десяток человек, вооруженных автоматами Калашникова, в темных очках, в щеголеватой пятнистой форме американского спецназа, с шевронами на рукавах, на которых был изображен белый орел.
— Аллах акбар… — негромко произнес Ансар, обращаясь к своим, прежде чем выбраться из машины.
— Аллах акбар… — повторили телохранители.
Ансар широко улыбнулся, шагнув навстречу толстому усатому мужчине в тирольской шляпе с пером и в хорошем костюме, меняющем цвет в зависимости от освещения.
— Зураб, здравствуй, дорогой! — воскликнул Ансар по-русски, широко расставив руки для объятий.
— Ансар, сколько лет, сколько зим! — ответил мужчина, распахивая объятия еще шире. — Ждем тебя уже два часа, все приготовили, бутылки откупорили, шашлыки чувствуешь, как пахнут…
— Зураб, мало времени совсем, давай сначала поговорим, закончим наши дела, наконец!
— Успеем! — беспечно отмахнулся Зураб. — Садитесь, гости дорогие, посидим, покушаем, обменяемся мнениями… Ты ж лобио любишь, сам говорил! Помнишь, как моя мама его готовила, когда ты ко мне в гости приезжал, а?
— Помню, — кивнул чеченец. — Ну что, раз нас так гостеприимно и от души встречают и приглашают, разделим трапезу?
Пировали они около часа, с тостами, отложив автоматы и отпустив ремни. Затем охранники стали убираться и мыть посуду, а Зураб пригласил Ансара отдохнуть в гамаках, растянутых в стороне здесь же, между высокими соснами.
— Отдохни, дорогой! Вы там у себя в Ичкерии за три года отдыхать разучились…
— Тоже верно, — снова согласился Ансар и возлег на соседний гамак. — Так что скажешь, Зураб, насчет трубы? — спросил он, подложив руку под голову и следя за собеседником.
— А ничего нового, дорогой, — ответил Зураб. — Кто ж будет против вашего нефтепровода через Грузию?
— Ну так начинайте его строить! Пусть там, на Западе, увидят, что вы серьезные люди, смотрите в перспективу.
— Никто не против… Все говорят только за. От меня, маленького человека, всего лишь посредника, до президента. Но все говорят: пусть они сначала победят Россию. И докажут свою самостоятельность и независимость.
— Замкнутый круг получается, — покачал головой чеченец. — Скажи им всем: чтобы победить Россию и показать самостоятельность, нам нужны деньги, много денег. Чтобы деньги заработать и доказать свою независимость, нужно продавать нашу нефть… Это все?
— Нет, дорогой. Еще в глаза мне смотрят и тихо так спрашивают: Зурабик, а что лично я буду с этого иметь? И как Россия на это посмотрит? Ее интересы будут ущемлены, неужели она смирится?
— Разве мы не показали вам, как надо разговаривать с империей зла? — приподнялся на своем гамаке Ансар.
— Россия — старый, больной медведь, которого лучше лишний раз не дразнить. А вы только тем и занимаетесь и нас втягиваете… Если он вылезет во весь рост из своей берлоги, нам всем несдобровать.
— Слышали… — криво усмехнулся чеченец. — И видели мы твоего медведя… А что еще хотят знать?
— До какого порта пойдет труба? Лучше бы до Сухуми, но вы его отвоевали для абхазов, а в Поти и Батуми нет современного нефтяного терминала…
— Сто раз вам говорил: Начните! И этим вы заинтересуете западных инвесторов, — пренебрежительно сказал Ансар. — Чеченская нефть — лучшая в мире, они это знают.
— А почему твой Забельский нам деньги не дает на терминал?
— У него карман не резиновый. К тому же он сам ходит по лезвию ножа. Чем вам плох Забельский? Что, наели бурдюки за время советской власти, теперь пальцем лень пошевелить… Вы все ждете, что за вас кто-то сделает. И что ты им отвечаешь?
— То, что всегда говорил и всем буду говорить: надо считаться с реалиями! Мы даже сейчас с тобой договариваемся и переговариваемся на так называемом языке межнационального общения, на русском. Мы присосались к России, мы пользуемся русским оружием, бензином, хлебом, бабами, бабками и рынком сбыта мандаринов. Мы без нее не обойдемся в обозримом будущем. Мы еще долго, как ослик к своему колышку, будем к ней привязаны.