— Я сам подам в отставку, — решил Анисимов и поднялся с места. — Как только проведем эти торги, сразу же и подам. А сейчас, извините, мне надо ехать.
— Если ему не дать понять, что вы приняли его условия, он покажет видеозапись еще до торгов. Все-таки вы плохо представляете, с кем имеете дело.
— Посмотрим! Спасибо, что предупредили. Чего-то такого, признаться, мне бы следовало ожидать, — добавил он глухо. — А разве вы, Леонид Анатольевич, не едете туда же на прием? Я видел списки приглашенных. По-моему, вы там тоже есть. Я вас подвезу.
— Спасибо, действительно, я там тоже есть. Но я поеду на своей редакционной машине, она меня ждет.
Они вместе вышли из кабинета, прошли секретариат, вышли в коридор.
— В своей газете я не буду публиковать материал об этой гнусной истории, — глухо сказал Любезнов. —Пусть изгоняет из своих Чижей, наплевать. У меня еще есть двухкомнатная квартира, переживем.
— Кстати, Забельский там тоже будет, — напомнил Анисимов. — И придется делать вид, будто я… Я что, ничего не знаю? Черт, даже не знаю, как теперь себя с ним вести. С подлецами как-то не приходилось, знаете ли… Может, посоветуете?
В английское посольство они приехали по отдельности, в разное время. Анисимов с женой, Любезнов один.
Григорий Иванович скользнул внимательным взглядом по лицу Любезнова, потом, широко улыбнувшись, устремился навстречу вице-премьеру, которого жена держала под руку.
— Вот кого я давно не видел! Здравствуйте, молодые люди! Мне мои телевизионщики говорили, что вы на редкость очаровательная и телегеничная супружеская пара. Мол, таких, как вы, у нас еще не было! И вот я сам в этом убедился… Ну как, вам понравилась передача? Мне — очень.
— Вы знакомы? — спросил Анисимов, представляя супруге Забельского. — Аня, это Забельский Григорий Иванович, собственной персоной… Жена моя Анна Семеновна.
— Очень приятно, — улыбнулась Анна Семеновна, подав руку Григорию Ивановичу, которую тот галантно поцеловал. — Вы не обращайте на Петю внимания. Когда он устает, он всегда не в духе.
— Смотря что или кто меня утомляет, — пожал плечами Анисимов. — Григорий Иванович, мне тоже весьма понравилось, как это было сделано. Чувствуется рука мастера. А сейчас нас извините, у меня здесь намечена деловая встреча… Пойдем, Аня, я познакомлю тебя с мистером Симмонсом… Еще увидимся.
Они отошли, и Григорий Иванович с некоторой грустью посмотрел им вслед. Потом обернулся и увидел стоявшего здесь же неподалеку Илью Корецкого, в чьей благородной лысине отражался свет хрустальной люстры.
— Илюша! — развел руки Григорий Иванович, изображая несказанную радость. — А почему ты один? Где твоя очаровательная племянница?
— Гриша! — еще громче отозвался Корецкий, так что все обернулись в их сторону. — Олечка сейчас далеко отсюда, она в командировке, выехала в Чечню, хочет снять репортаж о спасенных тобой солдатах российской армии…
— Что ты говоришь… Что ты говоришь… — покачал головой Забельский. — Как жаль, что я не увидел ее, нашу красавицу… Я же помню ее девочкой, вот такой… — Он показал рукой от пола. — Представляю, как она бы сейчас блистала! — Он обвел рукой зал. — И всех бы затмила, так что мужчины забыли, по какому поводу сюда пришли… Неужели в Чечню, в самое пекло?
— Нет, конечно. Сначала они с группой обоснуются в Дагестане, там безопаснее… Ты хотел мне что-то сказать?
— Отойдем, есть приватный разговор… — вздохнув, шепнул Забельский и снял пару бокалов с шампанским с подноса у ближайшего лакея.
— Будем пить за здоровье ее величества или как? — поинтересовался Корецкий, когда они отошли к камину, где было меньше народу.
— Сначала за встречу, — хмыкнул Григорий Иванович. — А уж потом за здоровье царствующей особы, благодаря которой мы сейчас можем не изображать борьбу нанайских мальчиков на потеху широкой публике, а поговорить, как два давно знающих друг друга человека, чьи интересы когда-то сходились…
— Это было золотое время, — вздохнул Корец-кий. — Хочешь сказать, что, когда мы выйдем из посольства, наша нанайская борьба начнется сначала?
— Непременно, — кивнул Забельский. — А как иначе?
Он достал из внутреннего кармана фрака несколько листков тонкой бумаги.
— Что это? — заинтересовался Корецкий.
— Вернее, кто это, — поправил Забельский. — Это донесения на твою персону в мой адрес со стороны небезызвестного начальника третьего отдела ФСБ господина Агеева.