– Дочь куртизанки! – воскликнула она. – Это все, что я собой представляю? Я должна всю жизнь страдать за грехи матери?
Слезы все еще блестели, забытые, в ее глазах. Она выглядела великолепно. М-ру Уитлэчу было трудно сосредоточиться, сидя так близко к ней. Невозможно оставаться злым, глядя на это подавляющее изобилие страждущей красоты. Но она уже отвернулась, смахивая слезы с глаз трясущейся рукой.
– Вам не нужно отвечать, – сказала она приглушенным голосом. – Мисс Батерст читала мне эти стихи, должно быть, раз десять.
– Какие стихи?
Лицо, обращенное к нему, было удрученным.
– Конечно, из Библии. «Грехи отцов падают на их детей».
– О да. – Как только иx глаза встречались, его разум отключался. Он осторожно переместился на противоположную скамейку, лицом к ней. – А кто такая мисс Батерст?
Выражение ее лица стало еще мрачнее.
– Она была моим учителем. Моим другом.
– Былa?
Глаза Клариссы снова наполнились слезами.
– Она умерла, – прошептала Кларисса.
Мистер Уитлэч нахмурился.
– Я прошу прощения.
Она кивнула:
– Спасибо.
М-р Уитлэч внимательно посмотрел на девушку, которая сидела напротив него, склонив голову, скромно поджав ноги, сложив руки на коленях. Ничто в ее платье или в поведении не указывало, чьей дочерью она была. Если бы Тревор встретил ее при других обстоятельствах, подумал бы, что перед ним настоящая леди, а не «райская птица». Он потрясенно покачал головой.
– Как, черт возьми, Джанетт удалось вырастить дочь, настолько отличную от нее самой?
Ноздри Клариссы раздулись от легкого презрения.
– Она! Ла Джанетт не воспитывала меня. Oтец забрал меня из ее ядовитого дома в самом раннем возрасте и отправил в Батерстскую Женскую Академию. Он держал меня там за свой счет, пока мне не исполнилось семнадцать лет.
– А что приключилось с вами после семнадцатилетия? Наверняка эта дата уже немного позади.
Как только слова были произнесены, он пожалел о них. Проклятие! подумал Тревор. О возрасте женщины никогда не говорят! Почему он вечно забывал о простейших социальных условностях? Но Кларисса не обиделась на его откровенность. Казалось, она этого даже не заметила.
– К тому времени мисс Батерст почтилa меня своей дружбой, – безыскусно объяснила Кларисса. – Фактически это она воспитала меня, сэр. Мисс Батерст сформировала мой ум и суждения; ее влияние было единственным родительским влиянием, которое я когда-либо знала. Я усердно трудилась под ее опекой и хорошо успевала. Когда я стала слишком взрослой для школьных уроков, она разрешила мне остаться в Академии и учить некоторых девочек помладше.
Кларисса снова посмотрела на свои руки. Она говорила так тихо, что ему пришлось наклониться к ней, чтобы ловить слова:
– Если б она не наняла меня, не знаю, что бы я делала. К тому времени мой отец был неизлечимо болен. Когда он заболел, мне перестали выплачивать пособие. Уверена, что никто из его семьи даже не подозревал о моем существовании.
– Кто был ваш отец?
– Аристократ.
– Кто именно?
Кларисса выпрямилась с большим достоинством.
– Я не скажу вам его имени.
Он ухмыльнулся этой царапине:
– Почему бы и нет?
– Мой отец был уважаемым человеком, скрупулезным в вопросах репутации. Я обязана ему всем: существованием, образованием, даже одеждой, которую ношу. И не опозорю память отцa, разгласив тайну его личности.
Мистер Уитлэч подумал, что, если его любопытство разгорится, несколько осторожных запросов легко позволят ему узнать имя любовника Джанетт двадцать с лишним лет назад. В настоящее время он будет уважать сдержанность Клариссы.
– Тогда, как я понимаю, вы не носите его имени.
Она печально склонила голову.
– Это было невозможно, сэр. У меня фамилия матери.
Мистер Уитлэч поискал в памяти фамилию Ла Джанетт и ничего не нашел.
– Знаете, – медленно сказал он, – не думаю, что я когда-либо слышал фамилию вашей матери. Она всегда была «Ла Джанетт».
Глаза Клариссы внезапно заблестели чем-то, что могло показаться озорством.
– Ее фамилия Финей, – спокойно сообщила она.
Мистер Уитлэч был потрясен.
– Финей? Невозможно! Или… подождите… я понял. Ф-И-Н-И. Джанетт Фини.
Кларисса покачала головой и с нескрываемым удовольствием повторила обычную ирландскую фамилию:
– Ф-И-Н-Е-Й. Какой бы образ ни решила моя мать принять, она родилась простой Джейн Финей. – Проказливый взгляд Клариссы усилился, когда она увидела, как отвисла его челюсть. – Мне кажется, об этом мало кто знает, – добавила она любезно.
– Боже мой, нет! – Мистер Уитлэч испытал абсурдное чувство разочарования. Затем его лицо расплылось в неохотной усмешке. – Очень умно, – одобрил он. – Она выбрала свое собственное имя, имя, соответствующее ее имиджу. Джейн Финей! Нет, не звучит. Но что у нее за акцент? Она прекрасно изъясняется и по-французски, и по-английски; говорит как поет. Я всегда думал, что она итальянка.
– Не сомневаюсь, – презрительно сказала Кларисса. – Если б вы были итальянцем, предположили бы, что она португалка. И так далее.
Этот гениальный маркетинговый ход заставил мистера Уитлэча изумленно покачать головой.
– Экстраординарно. Eю нельзя не восхищаться.
С раздраженным возгласом Кларисса подняла с пола плед и начала заправлять его вокруг себя.
– Очень даже можно! – огрызнулась она. – Моя мать – бесстыднaя шарлатанкa. Всю свою жизнь oна обманывала и манипулировала другими. Вам это нравится?
– Ваша мать жила своим умом, девочка моя, и сделала себе имя из ничего. Я восхищаюсь этим в каждом.
Клариссы насупила брови, она боролась с идеей – восхищаться своей матерью.
– Я полагаю, что она во многих отношениях замечательная женщина, – признала она наконец. – Но, честно говоря, сэр, ее репутация – крест, который я вынуждена нести всю жизнь. Я бы хотела иметь менее... замечательную... родительницу.
Да, он предположил, что анонимность больше понравилась бы Клариссе. Она казалась трезвой малышкой. Тревор сложил кончики пальцев вместе.
– Итак. У нас имеется мисс Финей – имя, кстати, подходит вам не больше, чем вашей матери! – с дилеммой на руках. Обожаемый отец, которого вы не можете признать, и презираемая мать, которую вы не можете отрицать.
– Очень лаконично, сэр.
– У меня в этом талант, – признал м-р Уитлэч. – И в результате вас заживо похоронили в женской академии. Должно быть, это было адское существование для молодой и красивой девушки.
Она недоумевающе посмотрела на него.
– Нет, сэр. Я любила эту жизнь.
Его брови приподнялись.
– В самом деле? Знаете, большинство молодых людей не любят школу. Им гораздо лучше дома.
К его смущению, лицо Клариссы погрустнело. Она отвернулась.
– Это был мой дом, – прошептала она.
Голос ее затих от слез; она покачала головой и сглотнула, пытаясь сдержать себя. Мистер Уитлэч какое-то время сидел тихо, уважая ее борьбу за самообладание. Его голос был необычно нежeн, когда он наконец спросил:
– Тогда почему вы его покинули?
Клариссы крепко сжалa на коленях руки в перчатках.
– Как я уже говорила, сэр, мисс Батерст умерла. – У нее вырвался невеселый смех. – Вам должно казаться странным, что я так горько оплакиваю простую учительницу.
– Вовсе нет. Ясно, что она заменила вам мать. И у вас не было отца. Полагаю, это сильно похоже на потерю обоих родителей одновременно.
Она кивнула.
– Очень похоже, – прошептала она. – Спасибо за понимание.
Понимание! Он был готов спорить, когда вдруг осознал: она права. Новизна чувства ошеломила его. Он, Тревор Уитлэч, сопереживал другому человеку. Ему казалось, что большинство его знакомых никогда бы в это не поверили. Но Кларисса снова обратилась к нему.
– Это еще не все, – сказала она. Голос ее стал напряженным. – Я бы с удовольствием осталась там, даже без мисс Батерст. Мне нравилось преподавать, и я привязалась к малышкам.