– Должна ли?
– Да! И если вы не женаты, смешно обсуждать, как я могу или не могу быть полезна вашей жене. Мы должны найти способ, которым я могу быть вам полезна.
Во взгляд мистера Уитлэча вернулось немного тепла.
– Вы меня соблазняете, мисс Финей.
- Я просила вас быть серьезным! – упрекнула она, чуть покраснев.
Медленная улыбка осветила его лицо:
– Я серьезен.
Она проигнорировала это нарушение приличия.
– Итак? Чем я могу быть вам полезна? Вам нужна экономка? Я очень аккуратна и исключительно бережлива.
Образ Клариссы в чепце со связкой ключей в кармане передника выглядел анекдотично. Тем не менее, он не хотел погасить надежду, мерцающую в ее глазах.
– У меня несколько заведений, но каждым из них управляет респектабельная домоправительница средних лет. Могу добавить, что с многолетним опытом.
– О! – Она мгновение обдумывала это, задумчиво постукивая пальцем в перчатке. – Полагаю, для меня было бы неразумно ожидать такой должности немедленно. В конце концов, у меня нет настоящего опыта. Но я уверена, что смогу научиться.
– Домохозяйство – это не профессия, в которой берут учеников, – сухо сказал он.
– Нет. – Она выглядела немного расстерянной. – Но с чего начать? Как вы думаете, кaкая-нибудь из ваших домоправительниц нанялa бы меня горничной?
– Горничной? – От раздражения мистер Уитлэч выпрямился, и его ноги снова упали на пол. – Во что бы то ни стало! Прекрасная жизнь! Или вы предпочитаете, чтобы я порекомендовал вас в качестве посудомойки? Выбирайте: весь день на коленях с тряпкой и ведром или по локоть в масле и ошпаренная пеной. Какое занятие вы бы предпочли, мисс Финей?
Кларисса сглотнула.
– Ну, я… я так или иначе не задумывалась об этом, – сказала она.
Теперь она выглядела совершенно несчастной. У него вырвался нетерпеливый возглас.
– Вы совсем не думали. Снимайте перчатки, – грубо сказал он.
– Что? – Ее глаза расширились.
– Снимите перчатки. Покажите мне ваши руки.
Его тон был скорее властным, чем любовным. Кларисса нерешительно повиновалась. Он взял ее маленькие белые руки в свои большие коричневые и поднял их для изучения.
– Посмотрите на свои руки, – приказал он ей. – Что вы видите?
Она осторожно посмотрела на них.
– Две руки. Десять пальцев. Ничего примечательного не вижу.
– Неужели? Что ж, я вижу. Я вижу две руки удивительной мягкости, мисс Финей. Я вижу десять пальцев, которые никогда не выполняли тяжелой работы за все время вашего существования.
Голубые глаза вспыхнули.
– Ну и что из этого? – запальчиво возразила она. – То, что я никогда не делала такой работы, не означает, что я не могу!
Он бросил ее красивые руки назад ей на колени.
– Но почему вы должны? – просто спросил он.
Мистер Уитлэч снова откинулся на подушки, скрестив руки на груди. Он наблюдал за ней из-под полузакрытых век. Кларисса моргнула. Ее лоб наморщился.
– Почему я должна? – повторила она. – Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду то, что говорю. Зачем? Зачем тратить свою жизнь на черную работу?
Она воздела руки – жест, выражающий безнадежность.
– Какой у меня выбор? – спросила она.
Мистер Уитлэч издал короткий смех.
– У некоторых женщин не было бы выбора, – согласился он. – Но не для вас.
Кларисса закусила губу.
– Я понимаю, – тихо сказала она. – Но мы не будем обсуждать этот вариант, если вы не против.
– Почему бы и нет? Вы имели бы громовой успех среди «муслиновой компании».
Ее ноздри раздулись от презрения.
– Спасибо, я не стремлюсь к блудной жизни – успешной или нет! Я займу любую доступную респектабельную должность. Или… – Ее глаза прояснились, она нетерпеливо наклонилась вперед. – Сэр, у вас есть друг или родственник, предпочтительно с детьми? Не могли бы вы порекомендовать меня другой семье, кроме вашей? Если дети маленькие, возможно, им нужна няня.
Еще один полет фантазии. Его лицо оставалось очень мягким.
– Что случилось с вашей идеей стать гувернанткой? – вежливо спросил он.
– О, это было бы еще лучше! – воскликнула она.
– Было бы?
– Конечно. Мне нравится преподавать. – Но теперь она казалась сомневающейся. Она задумчиво взглянула на мистера Уитлатча. – Осмелюсь предположить, вы думаете, что я слишком красива.
Мистерa Уитлэчa поразила прозаическая ссылка Клариссы на собственные прелести. Он ждал самоуничижительного хихиканья, заявления, отрицающего этот факт, или объяснения, которое должно последовать за таким замечанием. Ничего не последовало. Его губы дернулись.
– Вообще-то, да, – признал он, мгновенно присоединившись к ее духу откровенности. – Боюсь, что у вас совершенно нет шансов получить работу в частном доме. Ни одна женщина не захочет, чтобы ее сыновья – или муж – проявили tendre к гувернантке. Или няне, если на то пошло.
Руки Клариссы тревожно сжались на коленях.
– Вы не думаете, сэр, что если бы я одевалась очень просто и всегда собирала волосы в узел...
Он покачал головой.
– Ничего не выйдет, – твердо сказал он ей. – Сейчас вы одеты просто и, клянусь, ни на мгновение меня не обманули.
– Тогда что жe мне делать? – потребовала она ответа, беспомощно разводя руками. – Я надеялась преподавать в Академии, пока не стану достаточно взрослой, чтобы искать место гувернантки. Сейчас меня никто не возьмет на работу. Я слишком молода.
– О нет! Слишком красивы, – поправил он ее дрожащим голосом.
Казалось, она не замечала его веселья. Обеспокоенный хмурый взгляд и морщины на красивом лбу усилились, в голубых глазах стыло беспокойство.
– Но в конце концов, я не хочу быть посудомойкой. Что мне делать?
Он сделал вид, что серьезно обдумывает ее вопрос.
– Я думаю, вам стоит отрастить бороду. – Она вытаращилась на него. – Что? Если хотите быть гувернанткой, отрастите бороду, – спокойно сказал он. – Я уверен, что это поможет.
– Но я не могу отрастить бороду!
– Как насчет усов? – предложил м-р Уитлэч. – Мне приходилось видеть прекраснейших женщин, которых ужасно обезобразили усы.
Скрывая удовольствие, он наблюдал, как эмоции пробегают по ее лицу. Озадаченное выражение сменилось ужасом. Ясно, первой мыслью было: не сошел ли он с ума. Затем последовал укоризненный взгляд, когда она заметила, что в его глазах прыгали смешливые чертики. А потом произошло чудо: ответный смех озарил глаза Клариссы, и она улыбнулась.
Он никогда не видел улыбки Клариссы. У Треворa перехватило дыхание. О боже. Ему пришлось напомнить своей внезапно отвисшей челюсти, чтобы она оставалась на месте. Он почувствовал, как на его лицe появилась глупая ухмылка школьника. Такая красота могла лишить человека чувств. Казалось, даже повредила его слух. Она снова заговорила, нo Тревор не yслышал ни слова.
– Извините, пожалуйста? – спохватился он.
Улыбка по-прежнему освещала ее безупречное лицо – но теперь чуть смущенная.
– У меня не было братьев, знаете, и я так долго пробыла в школе... я привыкла только к компании женщин. И викария – немного. Но он никогда не шутил с нами.
– A?
– Вот почему я не совсем понимала вас, когда вы шутили, – объяснила она.
– A! – Oн мысленно хорошенько встряхнул себя. – Подозреваю, мисс Батерст была не особенно веселой компаньонкой.
– О, она была самой лучшей из женщин! – быстро сказала Кларисса. – Но не… ну, не совсем смешливая. Она не одобряла легкомыслие.
– Бедное дитя!
– Однажды в гостиную забралась гусыня, – продолжала Кларисса. – Это было забавно.
– Мисс Батерст не возражала, чтобы вы посмеялись над гусыней?
У Клариссы на щеке появилась очаровательная ямочка.
– Нет, потому что я старалась не высмеивать гусыню и не стыдить ее каким-либо образом.
Он рассмеялся. Боже, перед ней невозможно было устоять! Он должен найти способ заманить это восхитительное создание в свою постель. Тревор молча поклялся, что даже если на это уйдет вся зима, oн все равно добьется ее согласия.