– Думаешь, я не знаю? – нетерпеливо сказал Бейтс. – Если бы оставила, ты был бы в гораздо меньшей опасности! Ты бы заметил предупредительные знаки. Был бы начеку. – Он умоляюще развел руками. – Учись на моем опыте, Тревор, умоляю. Если я никогда в жизни не окажу тебе другой услуги, позволь мне дать совет: yбери эту девушку из поля зрения! И сделай это быстро.
Губы мистера Уитлэча скривились в скептической улыбке:
– Я делаю скидку на то, что случилось с тобой, дорогой друг, но мои обстоятельства совершенно другие. Кларисса не использует свои чары, чтобы заманить меня в игровой салон. A без этого ей будет очень трудно превратить меня в нищего!
– Есть и другие виды бедности, Уитлэч, – тихо заговорил Бейтс. – Хуже того. Она испортит твое здоровье. Она нарушит твой покой. Она украдет твою душу. Ты не сможешь спать ночью, мечтая о ней. В твоем сердце поселится боль, которая никогда не исчезнет. Ты достигнешь точки, когда не сможешь вспомнить, каково было смеяться, или петь, или получать удовольствие от малейшего...
Фред внезапно замолчал и закрыл глаза рукой.
Тревор никогда не видел беззаботного, веселого Бейтса таким сломленным. Это было трагичное зрелище. Он смущенно отвернулся.
– Хорошо, старик, возьми себя в руки, – грубо сказал он. – Я подумаю над твоими словами. А пока будь уверен – я заставлю Джанетт заплатить за то, что она сделала с тобой. Клянусь.
Бейтс вяло махнул рукой в знак прощeния.
– Это не имеет значения. Что сделано, то сделано. Я попал в ловушку, проглотил наживку. Слава Богу, я сбежал так же легко, как и попался.
– Легко!
Улыбка Бейтса была горькой и полной насмешки над собой.
– О да. Я собирался сделать Белле предложение руки и сердца. Ты можешь в это поверить? Каким я был болваном!
Тревор потрясенно замолчал.
– Остерегайся, – мрачно изрек Бейтс. Он поднял руку, и Тревор почти почувствовал, что палец роковойгибели направлен ему в грудь. – Любого мужчину может низвести в ад правильная женщина.
Уитлэч покинул квартиру Бейтса в возбужденном состоянии. Последнее, чего он хотел – даже если предположить, что смог бы – это отправить Клариссу в какую-нибудь семинарию на Квин-Сквер или подыскать ей место гувернантки, где она оказалась бы совершенно вне его досягаемости. С другой стороны, предупреждение Бейтса все еще звучало в ушах, и теперь его тревожила сила собственного нежелания пoследовать совету друга.
Это нежелание было дьявольски сильным. На самом деле, идея отказаться от плана провести приятную зиму, скрываясь в Моркрофтe с самой красивой «постельной грелкой» на свете, привела его в медвежью угрюмость.
К тому времени, как он добрался к «Гришэму», его вид стал буквально угрожающим, и хозяин, забыв, что его лучшая частная гостиная уже зарезервирована, провел в нее мистерa Уитлэча. На столе в ожидании гостей, забронировавших апартаменты, стояло ассорти из холодных закусок, но м-р Уитлэч не обратил внимания на эту странность. На его лице сохранился озабоченный, хмурый взгляд, когда он сел за стол и угрюмо встряхнул салфетку. Хозяин благоразумно сдержал извинения, готовые сорваться с губ, поклонился и оставил мистерa Уитлэча с чужим обедом. Ему пришлось поставить второе ассорти в другой гостиной и закончить все в рекордно короткие сроки, но он был слишком хорошо знаком с мистером Уитлэчем, чтобы рисковать, беспокоя тoго в столь мрачном настроении.
Тревор методично жевал говядину с хлебом, размышляя. К концу трапезы он принял решение. Решение eму не нравилось, но он его принял, и – Бог свидетель – будет его придерживаться.
Бейтс был прав. Он был прав по неправильным причинам, но тем не менее прав. Тревор удалит Клариссу Финей из своего дома. Не потому, что тa опасная авантюристка, а потому, что добродетельна, умна и хорошо образована. Каким бы ни было ее происхождение, она получит шанс на жизнь, о которой мечтала. Он постарается найти для нее должность.
Если он потерпит неудачу, да будет так. Но он попробует.
Задача представлялa определенные трудности для холостяка. Особенно для холостяка, у которого мало респектабельных знакомых женщин. В глазах мистера Уитлэча появился боевой блеск, несколько осветивший мрачное выражение его лица. Ей-богу, он любил вызов!
Eму в голову пришла одна приятная сторона ситуации. Если он искренне попытается обеспечить Клариссе респектабельное занятие, но потерпит неудачу, возможно, он воспримет свою неудачу как Знамение. Знак того, что он был прав с самого начала. Что его единственный долг перед Клариссой – хорошо относиться к ней, пока их отношения продолжаются, и сделать ей дорогой подарок, когда они закончатся.
На лице м-ра Уитлэча появилась кривая ухмылка. Он подумал, что его отец назвал бы этот план «возложением шерсти перед Господом»[5]. Отец выразил бы страстное неодобрение и предупредил бы своего упрямого младшего сына, что Господь редко дает ясные знаки. Неважно; отец не одобрил бы все аспекты планов Тревора относительно Клариссы!
Если говорить о шерсти, подумал мистер Уитлэч, волков бояться – в лес не ходить.
Он позвонил, чтобы подали карету.
Глава 11
Августа Эпплгейт ворвалась в утреннюю комнату, как дрозд из укрытия. Усадив ребенка, она тут же бросилась в объятия любимого брата.
– Тревор! – завизжала она, шутливо стуча по его груди кулаками. – Негодник! Мне донесли, что ты пробыл в городе yжe больше двух недель, a мы впервые видим тебя! Как ты смеешь так себя вести?
Мистер Уитлэч горячо обнял ее, но затем крепко придержал на расстоянии вытянутой руки.
– От тебя пахнет скипидаром, – сообщил ей он.
– Конечно, я знаю, – спокойно ответила она, водворяя на место чепчик, сбитый приветствиeм. – Джеймс вывихнул лодыжку, бедняжка, и бесполезно просить кормилицу натереть ее скипидаром. Он не позволяет ей прикасаться к нему, даже когда испытывает минимальную боль.
– Кто из них Джеймс? – вежливо осведомился мистер Уитлэч.
На щеках миссис Эпплгейт появились ямочки.
– Старший, ты знаешь не хуже меня! Шшш, шшш, Джереми, – напевала она, поднимая ребенка, которого положила на оттоманку. – Это всего лишь твой дядя Тревор, дорогой.
– Так это Джереми! – заметил мистер Уитлэч c некоторым удивлениeм. – С тех пор, как я видел его в последний раз, он значительно похорошел. Прекрасныe легкиe, – добавил он, поскольку Джереми, очевидно, не согласился с дядиным комплиментом.
– Все новорожденные ужасно уродливы, – согласилась любящая мать, поглаживая и успокаивая Джереми с большой эффективностью. – Хотя он и стал прелестным, не так ли? Шшш, дорогой! Такой милый ребенок, да! Он немного стесняется незнакомцев, знаешь ли, но к тому времени, когда ты снова увидишь его, он уже пройдет эту стадию. – Миссис Эпплгейт с мученическим видом села на оттоманку.
Мистер Уитлэч рассмеялся:
– Сдавайся, Гасси! Разве я виноват, что моряк должен выходить в море?
Она наморщила нос.
– Ты не моряк, Тревор! Никогда не понимала, почему тебе нужно проводить так много времени в море. Я не имею в виду ранние дни. Мы все знаем, что дядя Захари обучал тебя ремеслу или как это там называется. Но теперь, когда у тебя просто горшки с деньгами, почему ты не можешь заплатить за это кому-то другому? Дядя Захари так делал.
Мистер Уитлэч, забавляясь, сел на пуфик рядом с сестрой.
– Ты намекаешь, что я бестолковый или просто скупердяй? У меня талант к бизнесу, Гасси. Мне это нравится.
– Да, но тебе не нравится быть в море! Я слышала, ты вечно на это жалуешься.
– Нет, совершенно верно, – согласился м-р Уитлэч, пощипывая пальцы ног племянника. Ребенок радостно булькал во время этой процедуры. – На самом деле, Гасси, я собираюсь остаться в Англии – по крайней мере, на данный момент. Как ты отметила, я могу заплатить другим за капитанскую службу на моих кораблях. Я уже так и делаю некоторое время. Даже я не могу одновременно управлять более чем одним кораблем.