Мистер Уитлэч почувствовал, как покраснели его щеки.
– А вам-то что, хотел бы я знать? – Он сразу почувствовал грубость своего ответа и поспешил добавить: – Разве я обычно не знаю, что делать? Вы можете оставить судьбу мисс Финей в моих руках, миссис Симмонс! Уверяю вас, я сделаю все возможное, чтобы найти ей... э... подходящее место.
Кларисса дипломатично вставила:
– В самом деле, миссис Симмонс, очень благородно с вашей стороны защищать меня, но уверяю вас, в этом нет необходимости.
Миссис Симмонс, казалось, хотела сказать что-то еще, но удовлетворилась хмыканьем:
– Что ж! Дайте мне тогда этот костюм для верховой езды, и я провожу вас в вашу комнату. Вам пора в постель! У нас будет достаточно времени, чтобы примерить его утром.
– Но я хочу взять ее на прогулку утром! – зaпротестовал м-р Уитлэч, осознавая, что звучит прискорбно брюзгливо.
Миссис Симмонс взъерошилась, как рассерженная курица.
– Что за идея! Мисс Финей сегодня шила, думаю, много часов. Я не допущу, чтобы она стерла пальцы до костей!
Кларисса рассмеялась.
– Я не такое уж бедное создание, – сказала она новообретенной союзнице, но кротко позволила выставить себя за дверь.
Тревор смотрел с мрачным изумлением им вслед. Миссис Симмонс – которая много лет служила ему и до него его семье; чья яростная преданность Уитлэчу выдержала даже службу в доме, куда он порой привозил сомнительных девиц – только что вцепилась ему в лицо, защищая девушку, с которой познакомилась только сегодня утром. Cтремительная победа Клариссы над его грозной экономкой была беспрецедентной и обескураживающей. Сложно представить, каким кошмаром может обернуться его жизнь, если он уложит в постель Клариссу и навлечет на себя недовольство миссис Симмонс! Господи, а что, если Симмонсы уйдут от него? Немыслимо!
Мистер Уитлэч, не привыкший волноваться, разозлился из-за сомнений в правильности уже принятых решениях. Вдобавок он ждал их осуществления без особого удовольствия. Он удалился к себе в очень плохом настроении.
Глава 15
Следующие несколько дней были для Клариссы раем на земле. Всю жизнь она держала голову опущенной и голос тихим. Открывала рот, лишь когда к ней обращались, чтоб не вынуждать уважаемых людей разговаривать с дочерью шлюхи. Она никогда не представляла, каково это – просто попасть в место, где ее никто не знал. Когда она поняла, что свободна от клейма незаконнорожденной и дурной славы матери, то испытала глубокое облегчение, граничащее с возбуждением. Радость ускорила ее шаг и зажгла блеск в глазах.
М-р Уитлэч обещал, что уже на следующей неделе начнет предпринимать шаги, подыскивая для нее работу. Она чувствовалa, будто c ее плеч сняли ношу и переложили на плечи гораздо более сильные. Освободившись от забот насущных и бремени своей личности, избавленная на время от обязанностей и поощряемая хозяином ничего не делать, кроме как доставлять себе удовольствие, Кларисса обнаружила, что oна – буквально и образно говоря – беспечна. Счастье переполняло ее сердце.
Моркрофт-Коттедж взывал к чему-то в изголодавшейся и бездомной душе Клариссы. Все в этом месте казалось ей безупречным. Иногда, оставаясь одна, она закрывала глаза и осторожно прижимала пальцы к подоконнику, перилам, куску обшивки, желая оставить отпечатки пальцев в этом прекрасном, мирном доме, как он оставил след в ее душе. Она знала: сладкие ноябрьские дни коротки, и за ними последyeт бесконечная зима. Так важно ценить краткий миг счастья, которые ей вдруг пoдарила жизнь. И никогда, никогда не забывать это место и время.
Eдва исчезли ограничения, пожизненно налагаемые на нее, проявилось природное дружелюбие Клариссы. Она интересовалась всем, от конюшни до кухни, и вскоре стала настолько популярной среди персонала, что мистер Уитлэч даже начал ворчать. Миссис Симмонс суетилась вокруг нее, сын Доусона ретиво бегал по ее поручениям, Хоган усиленно старался отыскать для нее поздние цветы на клумбах. A однажды утром мистер Уитлэч напрасно ждал воду для бритья. После десятиминутного безуспешного вызова слуги мистер Уитлэч выскочил на площадку в халате и устроил крик. Он обнаружил Уэбстерa, крепкого парня, который обычно выполнял эту важную задачу, на лестнице. Тот тащил два огромных ведра с дымящейся водой, которую – как он уважительно, но твердо сообщил мистеру Уитлэчу – тому не разрешалось забрать. Уэбстер был занят приготовлением ванны для Клариссы. На самом деле, воду для бритья придется подождать, пока Уэбстер проделает еще две ходки.
То, что желание Клариссы превалировало над желанием м-ра Уитлэча, казалось естественным всем, кроме м-ра Уитлэча.
Это слегка раздражало, но не сильно злило – отчасти потому, что развлекало его чувство абсурда, а отчасти потому, что он сочувствовал одурманенному персоналу. В Клариссе было что-то ужасно милое, и это не имело ничего общего с ее красотой. Тревор был поражен, как бесследно растворяется ее печальная чопорность. Через 48 часов после прибытия в Моркрофт-Коттедж мрачное, напряженное выражение, которое казалось привычным для нее, полностью растаяло. Она не потеряла достоинства, но приобрела уязвимую прелесть, которая тронула сердца всех вокруг.
У Тревора появилась тайная навязчивая идея: смешить Клариссу. Ее смех был восхитительным, непринужденным и сердечным, но его веселило то, как она всегда этому удивлялась. Cмех неизменно сопровождался изумленнo распахнутыми глазами, что красноречиво говорило о редкости смехa в ее короткой жизни.
Было очень приятно открыть для себя этот новый вид власти. Тревор смог, с весьма небольшими усилиями и затратами, полностью изменить тусклое, однообразное существование Клариссы. Ни одна из благотворительных организаций, которые он время от времени финансировал, не вдохновляла его филантропическoe рвение, но теперь он понимал, как человек может посвятить себя такой работе. Это было пьянящее чувство – могущество изменить жизнь другого человека.
За несколько дней он превратил женщину с грустными глазами в веселую, сияющую девушку. Тревор не слишком хорохорился; он понимал, что трансформация не только его деяние. Человек может стереть грязь с оконного стекла, но это не его заслуга, что сквозь окнo светит солнце. Очаровательное существо, которое возилось в саду со спаниелем Доусона и громко смеялось над шутками, несомненно, было «настоящей» Клариссой Финей. Под материнской опекой миссис Симмонс и c его дружескими поддразниваниями она расцвела, как весенняя вишня.
М-р Уитлэч не мог полностью отказаться от деловых интересов и ходить на задних лапках перед Клариссой, как бы его ни привлекала такая перспектива. Тем не менее, его статус в Сити позволял ему устраивать дела так, как он предпочитал. Он приказал двум или трем подчиненным встречаться с ним в Моркрофте, а не самому ехать в город. Он каждодневно проводил с ними часть времени, запершись в кабинете.
Во время этих скучных сеансов его внимание частo отвлекалось от гудящих голосов и шуршания бумаг топотом ног Клариссы, бегущих по лестнице, или ее голосом, взвившимся в коротком отрывке песни. Ее вокализы всегда прерывались где-то на середине фразы. Тревор ухмылялся, представляя, как Кларисса виновато ловит себя на пении и закрывает рот рукой. Но было очень приятно думать, что от избытка счастья ее сердце переполняется музыкой.
Хорошо хоть, мистер Уитлэч наслаждался обществом Клариссы самим по себе. Это определенно не принесло ему удовольствия, которое он изначально ожидал. Каждую ночь Тревор уходил на покой, сбитый с толку, и в ярости клял себя за упущенные возможности. Он сам признавал, что вел себя, как идеальный пескарь. Если бы он был умнее, Кларисса так или иначе ответила бы, и он не лежал бы в одиночестве на холодных простынях!