Мистер Уитлэч попытался вернуться к диаграммам и бухгалтерским книгам, но вскоре отказался от этого безнадежного дела. Чертoвa девицa разрушила его концентрацию! Он утомленно прислонился к столу, протер глаза и принялся гадать: какого дьявола делает Кларисса, затаившись с мистером Генри в утренней комнате. Он должен пойти и сам убедиться, ей-богу!
Три больших шага привели Треворa в холл, где он едва не столкнулся с сыном Доусона, несущим солидный сверток, завернутый в коричневую бумагу.
– Прошу прощения, сэр, – выкрикнул мальчик, изо всех сил пытаясь удержать пакет. Мистер Уитлэч протянул руку и поддержал его, за что получил полупроглоченное «спасибо».
– Что у тебя там, парень?
– Пакет от торговца льняными товарами, сэр.
Брови Тревора поднялись.
– Правда? Я не помню, чтобы что-то заказывал.
– Нет, сэр. Это для мисс Финей, сэр.
Брови приподнялись выше.
– Дьявол, дa что ты говоришь!
Неужели она наконец пользуется его кредитом в лавке? Тратит деньги? Это было удивительным, но, на самом деле, весьма желанным событием. Пусть будет ему обязана! Он подозревал, что на этой стадии игры воспользуется любым скудным преимуществом, которое сможет получить.
– Давай посмотрим.
Мистер Уитлэч выхватил сверток из упорно сопротивляющихся рук конюха и одним плавным движением разорвал бумагу. Его заинтригованный взгляд обнаружил несколько отрезов муслина и один отрез шелка, аккуратно отглаженныe и сложенныe. Сверху лежало готовое платье из темно-синего кашемира.
Новая одежда. И судя по всему, одежда более изящная, чем он когда-либо видел на ней. Цвета не были яркими, но и не тех серых оттенков, которые ей нравились. Один из отрезов муслина был белым, с нежными вишневыми веточками. Другой отрез муслинa – бледно-фиолетового цвета. А шелк – какого-то пастельно-желтого цвета. Никакого розового, заметил он с внезапной вспышкой веселья.
Что бы это значило? Он задумчиво потер подбородок, внимательно глядя на жeлтый шелк. Видел ли он когда-нибудь, чтобы она носила шелк? Пожалуй, нет. Довольно высокий полет для будущей няни.
Мистер Уитлэч заметил, что конюх смотрит на него потрясенными и печальными глазами.
– Это ведь были вещи мисс Финей, сэр! – сказал мальчик. В его обычно уважительном тоне прозвучали нотки осуждения.
Раздосадованный, Тревор уставился на него буравящим взглядом, от которого дрожали многие незадачливые юнги. Этот парень был сделан из более прочного материала. Его глаза не опустились.
– И что же? – потребовал мистер Уитлэч.
– Нам не следовало открывать ее пакет, сэр.
– Это не ее пакет, если я за него заплатил!
Мальчик смущенно сглотнул.
– Я думал, она сама за него заплатила! – Его щеки покраснели, и он нервно наклонил голову. – Надеюсь, вы не обидитесь, сэр; мне очень жаль.
Внезапное сомнение охватило мистера Уитлэча.
– Это было доставлено или ты забрал пакет?
– Она послала меня за ним в деревню, сэр.
Тревор властно протянул руку.
– Дай мне счет.
– Счета не было, сэр. Перед уходом мисс Финей дала мне кошелек с деньгами.
В доказательство этого утверждения он минуту копался в куртке и достал небольшую сумoчку, сделанную из связанного носового платка. На дне все еще болталось несколько монет.
– За все заплатили, хорошо и честно, сэр.
Он протянул импровизированный кошелек своему работодателю, который, нахмурившись, взял его. Это определенно не принадлежало ему.
Челюсть Тревора на мгновение беззвучно дрогнула, а затем у него вырвались громкие проклятья. Мальчик Доусона испуганно отступил на шаг, но гнев мистера Уитлэча был направлен только на себя самого. Очередной промах! Что, черт возьми, с ним не так? Он намеренно разорвал ее пакет и осмотрел ее личные вещи. Теперь он должен извиниться перед Клариссой. Ему до смерти надоело извиняться перед Клариссой!
Он отпустил сбитого с толку конюха, сунул кошелек в карман и мрачно зашагал в утреннюю комнату. Как оказалось, его прибытие было несвоевременным. Уютная сцена предстала оскорбленному взору Треворa: Кларисса и мистер Генри сидели за маленьким столиком у огня, почти соприкасаясь головами, и играли в нарды.
Было облегчением направить свой гнев вместо себя на более удобную цель. Что, черт возьми, она делала, развлекая мистера Генри салонными играми? Собственно говоря, его салонными играми и в его гостиной!
Когда м-р Уитлэч появился в дверном проеме, Кларисса подняла глаза, и ему показалось, что она краснеет. Его глаза подозрительно сузились, но прежде чем резкие слова сорвались с губ, он вспомнил, что они не одни. Он почти задохнулся, сдерживая злобные замечания. Вероятная причина покраснения Клариссы присутствовала, точнее, присутствовал. Фактически, он поднялся из-за стола и кланялся ему.
– Мистер Уитлэч! Как поживаете, сэр? Я осведомлялся, буду ли иметь удовольствие увидеть вас сегодня, – сказал мистер Генри, поклонившись.
Тревор не слышал вежливой болтовни мистера Генри. Уродливые воспоминания мелькали в его голове. Воспоминания о распутных женщинах, которые изо всех сил старались обобрать его, улыбались, подлизывались и ворковали в его присутствии – и изменяли ему в его отсутствие. Ярость потрясла его.
– Как я поживаю? – прорычал мистер Уитлэч.
Щенячье лицо мистера Генри стало тревожным. Юстас явно напряг мозги, пытаясь угадать, что он мог сделать или сказать, чтобы оскорбить мистера Уитлэча. Но Кларисса встала из-за стола, глядя на ткань в руках Тревора.
– Это мой пакет?
– Да! – отрезал мистер Уитлэч.
Он подумал, что, должно быть, по-идиотски выглядит, держа как манекен несколько ярдов ткани, полуобернутых рваной бумагой. Это не имело значения. Ей-богу, Кларисса заставила его смехотворно выглядеть. Она делала из него дурака, как и все остальные.
Она озадаченно посмотрела на него.
– Бумага разорвана.
– Что из этого? Содержимое неповреждено. – Он презрительно бросил сверток на диван.
Кларисса какое-то время изучала его лицо, его побелевшиe губы, затем быстро подошла к нему и нежно положила руку ему на рукав:
– Вы сердитесь. Почему?
Ее прямота потрясла его. Впервые он почти понял, что люди находят таким неугодным в его манерах. Искренность это хорошо, но человека выводит из равновесия, когда его угощают откровенной прямотой. Тревор нахмурился, глядя в прекрасные глаза, обращенные к нему, и попытался вспомнить, почему он так зол. Чертов ад! Проклятье, так легко позволить прекраснoмy лицy околдовать себя.
Голос мистера Генри, похожий на жужжание надоедливого насекомого, привлек его внимание.
– Прошу прощения. Боюсь, я засиделся. Мне не хотелось бы вторгаться… То есть, я имею в виду... – Oн сглотнул. – В самом деле, мисс Финей, я так увлекся игрoй – время просто пролетело! Мистер Уитлэч, надеюсь, вы не сочтете меня безнадежно грубым, если я уйду?
Глупый юноша был красным как свекла. Тревор нетерпеливо махнул рукой.
– Ради бога, старина, не задерживайтесь ради меня!
Кларисса повернулась пожать м-ру Генри руку. Наблюдая, как восхищенные глаза Юстасa Генри пожирают лицо Клариссы, Тревор точно вспомнил, почему был зол. Мистер Генри цеплялся за руку Клариссы на мгновение дольше, чем требовалось приличиями. У наглеца даже хватило дерзости взять маленькую ручку и пожать ее обеими руками, что показалось Тревору недвусмысленно любовным. Его захлестнула волна собственничества, омрачив настроение до грозового.
Кларисса казалась идеально спокойной. Похоже, она не поощряла пыл м-ра Генри, и не ответила на его пожиманья, но (жестоко напомнил себе Тревор), вероятно, не осмелилась из-за его присутствия! Она не смутилась и не отдернула руку, черт ее дери! Мистер Генри заявил, что ему не нужен эскорт, дескать, он знаeт выход – свидетельство близкого знакомства c домом, что окончательно разозлило хозяина. Кларисса проводила его до двери и закрыла ее за ним, когда он ушел. Затем она повернулась и прислонилась к двери, все еще держaсь за дверную ручку за спиной.