– А что скажет, пан Грабис? – Теперь Рансхофен обращался к сидящему по правую руку от него. – Для вас игра только начинается, какой десятитысячник составит ваш большой блайнд?
Грабис, силившийся сохранить мужество после того, как сбросил выигрышную комбинацию, вздрогнул. Хоть он и следил за ходом игры и знал, что в этой раздаче ему предстоит выставить обязательный большой блайнд, совершенно не был к этому готов. Перед его внутренним взором всё ещё стояли пять карт, составляющие "стрит" от двойки до шестёрки. Хвала всевышнему, что об этом никто и никогда не узнает.
– Я… – Голос ушёл, остался только слабый хрип. Поначалу Грабис даже и не понял, что слышит собственный голос. – Я сейчас всё поставлю…
– А мы в этом ни капли не сомневаемся. – В глазах Рансхофена мельтешили бесовские огоньки, казалось, что сам Сатана наблюдает за их игрой, используя глаза диктатора в качестве экрана.
Ромуло наконец закончил перемешивать колоду и принялся её раздавать. Первая карта легла на стол перед Гершелем, вторая досталась Грабису и немного отрезвила его. Ему удалось вспомнить название города.
– Даугавпилс. Я ставлю Даугавпилс. Это большой блайнд…
Вопреки ожиданиям камень на его душе стал ещё тяжелее, до этого момента он и представить не мог, что ощущают другие игроки. Внезапно он испытал возбуждение, как будто сделал что-то запрещённое на глазах у всех, ему стало стыдно. Он чувствовал, как стыд наполняет всё его существо, как кровь приливает к самым кончикам поросших жёстким волосом ушей, рубашка стала ему тесной.
Тем временем Рансхофен получил карту, Джабар положил одну перед собой и сразу стал раздавать ещё по одной. Дальше всех тянуться нужно было к Йоханайну, и во время передачи ему карты Ромуло чуть не выронил всю колоду. С большим трудом ему удалось удержать её в руке.
Завершив на себе круг, Джабар отложил колоду в сторону и первым взглянул на полученные карты. Через несколько секунд его примеру последовали все остальные.
У себя на руке он имел крестового валета и пиковую пятёрку, но даже, находись на их месте карманная пара тузов, он бы не стал её разыгрывать. В этот ход правила позволяли ему сбросить карты и обойтись без ставок, так он и собирался поступить. Белу-Оризонти и Гаурульюс уже превратились в дымящиеся останки, но другие должны были жить.
Гершелю пришли разномастные восьмёрка и тройка, и больших иллюзий на этот счёт он не строил. Как он уверил себя в кабинете, что исход игры решит случайность, так и старался придерживаться этого мнения. Нужно было лишь плыть по течению и не разбрасывать городами, потому что тут у него было жёсткое ограничение.
Позабыв все правила, которым его обучал Фарханг, позабыв, что нужно следить за другими игроками, совершенно одурев от упущенной возможности, Грабис вцепился в свои карты и впился в них глазами. Теперь он уж точно не упустит хорошей комбинации, теперь он грамотно распорядится своими навыками и покажет всем этим Президентам, как нужно отстаивать свою страну. Благо, что карты вполне благоприятствовали ему: бубновые король и пятёрка – с ними можно было смело вступать в дальнейшую баталию. На сердце у него немного отлегло, он даже подумал, а не поднять ли ему ставку. Хотя нет, это будет слишком очевидно, в этом деле нужна выдержка. Йоханайн хищно осматривал своих противников и ощущал, как возвышается над ними. К тому же он вспомнил про собственный гарант уверенности.
Рансхофен снова был вынужден прибегнуть к помощи платка, дабы спрятать улыбку, появившуюся на его лице при виде полученных карт. Пускай он ещё не видел общих карт, но дама и восьмёрка крести показались ему хорошей партией, это были далеко идущие карты, однако перед этим нужно было как можно скорее раскрыть "флоп".
– Играю Карлсруэ! – Он настолько вдохновился собственными картами, что даже не смог вспомнить, что же такого интересного связано с названным им городком. Для него перестали существовать люди, их маленькие обжитые домики, была только ставка, которую нужно было сделать.
– Сброс. – Тихо проговорил Ромуло и откинулся на спинку стула. За исключением роли крупье в этой партии ему отводилась сугубо наблюдательная роль. Никто не обратил внимания на тяжкий вздох, с которым он облокотился на стул, никто не заметил, насколько сильно помутнели его глаза.
Рансхофен одарил его лишь мимолётным взглядом и изогнул губу, словно желая сказать, что только сосунки сбрасывают карты. После этого он в сотый раз поправил свои зализанные на левую сторону волосы и кончиком мизинца, едва касаясь кожи, почесал верхнюю губу.
– Что скажете, господин Гершель? Назовёте город или присоединитесь с сеньору Ромуло? – Диктатор тем временем смахивал пылинки с часов, которые лежали перед ним.