– Поднимаю! – Прозвучал над столом его возбуждённый голос. – Поднимаю! Ставлю Трир!
Новая ставка паровым молотом обрушилась на двух Президентов. Гершель сразу смекнул, что на руках у Рансхофена как минимум пара дам, с которыми он не сможет тягаться со своими тройками. Но сбросить карты означало сразу проиграть, поэтому он должен был увидеть пятую карту.
Трир был городом десятитычясником, и это наносило серьёзный ущерб по планам Гершеля.
– Отвечаю и уравниваю. Реховот. – Хоть карты и говорили, что поступает он крайне глупо.
От повышенного градуса Рансхофен щёлкнул зубами. Угли под его задницей распалились пуще прежнего, он уже не сидел, а подпрыгивал на своём стуле.
– Пан Грабис, не томите нас? Каким будет ваше слово?
Несмотря на то, что всё вокруг было крайне хреново и отдавало духом безысходности, Йоханайну захотелось рассмеяться и не теми сухими покашливаниями, которые издавал Рансхофен, а полноценным смехом во всю глотку на глазах потерявшего дар речи человечества! На столе были выложены уже четыре карты, а у него так и не намечалось ни единой комбинации! Каким будет его слово? Имея короля, которым он так гордился, ему вновь предстояло остаться ни с чем! Так каким же будет его слово?
– Уравниваю! Вот моё слово! Запишите по слогам Е-каб-пилс! Екабпилс – вот моё слово!
По сравнению с прошлым коном банк вырос в два раза, уже семь городов числились как предполагаемые цели, а между тем игроков ожидала ещё одна карта и заключительный круг торгов.
Следом за дамой, которая возвысила одного и сбросила в пропасть других, на стол легла пиковая семёрка.
Рансхофен не стал повышать, с последней картой ему всегда не везло, к тому же пиковая семёрка совершенно не вписывалась в его комбинацию. Видя, что диктатор воздерживается от ставок, Грешель перевёл дыхание, но одновременно распрощался с тремя своими городами – никакая семёрка не могла усилить его пару троек. Грабис мял в руках ненужный гарант.
Наблюдая полнейшее отсутствие инициативы и предвкушая собственную победу, Рансхофен предложил вскрыться:
– Пара дам! – Объявил он во всеуслышание и продемонстрировал карты.
– Две тройки… – Проговорил Гершель.
– Хрен собачий! – Бросил Йоханайн Грабис и швырнул своего бесполезного короля в общую кучу.
Роль дилера переходила к Натану Гершелю, и он собирал колоду под погребальный перестук компьютерных клавиш.
***
Юзиф поджидал его в коридоре. До двери, ведущей в Сад Предка, оставалось меньше двадцати шагов, за ней бы никто не посмел нарушать его спокойствия, и Юзиф прекрасно это понимал, поэтому и стоял чуть в стороне за витой колонной. Несмотря на жару, на нём был неизменный костюм, с которым он не расставался ни при каких обстоятельствах, трость он держал под мышкой, а на его голову была надета шляпа. Ромуло вздохнул, с тоской посмотрел на дверь Сада Предка и понял, что неприятного разговора не избежать.
Чрезвычайное заседание закончилось восемнадцать минут назад, он устроил небольшой перерыв, во время которого собирался побыть в одиночестве, но Юзиф, занимавший должность асесора2 ещё при его отце, опередил его. Любивший точность во всём Ромуло постарался прикинуть в голове, за какое время хромой Юзиф добрался до двери Сада, но не преуспел в этом начинании.
Старец изогнулся в таком изящном поклоне, что ему мог позавидовать любой гимнаст, глядя на него, нельзя было сказать, что он едва может стоять, а ногу ему заменяет хитрая конструкция из лёгкого титана и пластика. Асесор был большим приверженцем церемониалов и исполнял их с непревзойдённой грацией.
– Решили прогуляться? – С лёгкой улыбкой на устах осведомился он у своего Президента. Ромуло шёл уже шестой десяток, но он так и не научился читать эту загадочную улыбку. Морщины на выбритом лице Юзифа придавали ей неизведанную глубину, и всегда казалось, что за обычной улыбкой скрывается нечто более серьёзное.
– Как видишь, дорогой асесор. – Ромуло ответил лёгким наклоном головы, как того и требовала соответствующая церемония. Ему не давала покоя шляпа на голове Юзифа. Во время экстренного совещания он сидел тише травы и даже не притронулся к ней. И только здесь, совершенно не случайно перехватив Джабара, он решил нахлобучить её на свою лысую голову.
Юзиф поймал взгляд Джабара и искривлёнными пальцами прикоснулся к самому кончику полей шляпы.
– Сад особенно прекрасен в эти послеобеденные часы. Знаете ли, сеньор Костелло очень любил прогуливаться там. А иногда в особо важные моменты брал с собой и меня. – Асесору никак не удавалось поймать взгляд Президента, и это очень тревожило его. – Мы с ним проходились по тропинкам, конечно же, я держался на обозначенном расстоянии позади сеньора, и молчали. Знаете, какое выражение принимало его лицо, когда он думал над чем-то серьёзным?