Мчаться в фиакре по улицам было очень приятно, но еще приятнее будет как-нибудь теплым летним вечером прокатиться с какой-либо милой особой за город — в Родаун или в Ротен Штадль и поужинать там на свежем воздухе. Ах, какое блаженство не дрожать над каждым гульденом, а тратить, не задумываясь! «Осторожно, Вилли, осторожно!» — сказал себе лейтенант и твердо решил ни в коем случае не рисковать больше, чем половиной выигрыша. Кроме того, он испробует систему Флегмана: начнет с ничтожной ставки, не будет увеличивать ее до первого выигрыша, но и тогда пустит в игру не всю сумму, а лишь три четверти — и так далее. Доктор Флегман всегда начинал по этой системе, но у него не хватало выдержки следовать ей до конца. Поэтому он, естественно, и не добивался успеха.
Подъехав к кафе, Вилли еще на ходу выпрыгнул из экипажа и щедро дал кучеру на чай: найми он экипаж — и поездка не обошлась бы ему дороже. Кучер поблагодарил сдержанно, но все же достаточно любезно.
Играли по-прежнему те же, только появилась еще приятельница консула фрейлейн Мицци Ригошек. Стройная, с иссиня-черными бровями, но в остальном не слишком накрашенная, в светлом летнем платье, в широкополой соломенной шляпе с красной лентой на темных, высоко зачесанных волосах, она сидела рядом с консулом, положив руку на спинку его стула, и смотрела в его карты. Он не поднял головы, когда вошел Вилли, тем не менее лейтенант почувствовал, что консул сразу же заметил его появление.
— А-а, опоздали на поезд, — сказал Грейзинг.
— Да, на полминуты, — отозвался Вилли.
— Бывает, — заключил Виммер и сдал карты.
Флегман вскоре откланялся: он три раза подряд проиграл, делая маленькие ставки при очень крупном банке. Господин Эльриф еще терпеливо сидел, но у него уже не было больше ни гроша. Перед консулом лежала груда ассигнаций.
— Ого, здесь играют по крупной! — заметил Вилли и тотчас же поставил десять гульденов вместо пяти, как собирался. Его смелость была вознаграждена: он выиграл и продолжал выигрывать дальше.
На соседнем маленьком столике стояла бутылка коньяка. Фрейлейн Ригошек налила рюмку и, затрепетав ресницами, подала ее лейтенанту. Эльриф попросил у него взаймы пятьдесят гульденов, обещав их вернуть завтра до полудня. Вилли протянул ему ассигнацию, но через мгновение она уже перекочевала к консулу. Эльриф встал, на лбу у него выступили капли пота. В это время подошел секретарь театральной дирекции Вайс в желтом фланелевом костюме, пошептался с Эльрифом и вернул ему деньги, которые брал взаймы до вечера. Эльриф их тоже проиграл, яростно отодвинул кресло, встал, выругался и покинул помещение, поступив совсем не так, как поступил бы тот виконт, роль которого он собирался когда-нибудь сыграть. Прошло несколько минут, а он все не возвращался; тогда поднялась и фрейлейн Ригошек. С рассеянным видом она ласково погладила консула по голове и тоже исчезла.
Виммер, Грейзинг и даже Тугут стали играть осторожнее: талия близилась к концу. Только секретарь дирекции проявлял еще некоторую смелость. Постепенно игра свелась к поединку между лейтенантом Касда и консулом Шнабелем. Счастье изменило Вилли; кроме тысячи, отложенной для старого товарища Богнера, у него едва ли осталась сотня гульденов. «Проиграю эту сотню и встану, обязательно встану», — поклялся он про себя. Однако он и сам не верил в это. «Какое мне, собственно, дело до этого Богнера? — думал он. — Я ведь ему ничего не обещал».
Снова появилась фрейлейн Ригошек. Напевая, она поправила перед зеркалом прическу, закурила папиросу, взяла бильярдный кий, пустила несколько шаров, опять поставила кий в угол и принялась прямо руками гонять белые и красные шары по зеленому сукну. Консул холодным взглядом подозвал ее к себе, она, напевая, вновь заняла место рядом с ним и положила руку на спинку его кресла. Внезапно с улицы, где уже давно воцарилась полная тишина, донеслась многоголосая песня. «Как же они вернутся сегодня в Вену?» — подумал Вилли. Затем ему пришло в голову, что это, вероятно, пели баденские гимназисты. С тех пор как фрейлейн Ригошек села напротив него, счастье начало медленно возвращаться к нему. Пение удалилось и смолкло. На церкви пробили башенные часы.
— Без четверти час, — сказал Грейзинг.
— Это последний банк, — объявил полковой врач.
— Нет, заложим еще — каждый по одному, — предложил обер-лейтенант Виммер.
Консул кивком выразил согласие.
Вилли не сказал ни слова. Он выиграл, проиграл, выпил коньяку, выиграл, проиграл, закурил папиросу, выиграл и проиграл. Тугут держал банк довольно долго. Наконец консул объявил высокую ставку и сорвал банк. Как ни странно, после почти часового отсутствия снова появился господин Эльриф, и, что еще более странно, у него опять были деньги. Аристократически небрежно, как будто ничего и не произошло, он подсел к столу, совсем как тот виконт, которого ему, надо думать, не суждено было сыграть; только теперь его аристократизм обогатился еще одним нюансом, явно заимствованным у доктора Флегмана, — устало полузакрытыми глазами. Он поставил в банк триста гульденов, словно это само собой разумелось, и выиграл. Консул проиграл ему, проиграл полковому врачу и особенно много — Вилли, который вскоре стал обладателем суммы не меньше чем в три тысячи гульденов. Это означало новый мундир, новую портупею, новое белье, лакированные ботинки, папиросы, ужины вдвоем или втроем, прогулки по Венскому лесу, двухмесячный отпуск без сохранения оклада. К двум часам он выиграл уже четыре тысячи двести гульденов. Нет, это был не сон! Вот они перед ним — четыре тысячи двести гульденов с лишком. Все остальные практически вышли из игры.