— Помочь вам отнести? — деловито предлагает она.
Она инстинктивно следит за тем, чтобы говорить с ним иначе, чем, к примеру, Зузана.
— Отлично, — бросает он коротко.
Ева берет два репродуктора и пластинки; Вартецкий — патефон и портфель. Джеф, Том, Скиппи и другие с удивлением наблюдают за ней, но вид у нее абсолютно естественный. Коридор они проходят молча.
Ева рада, что Вартецкий не пытается завести банальный бодрый разговор. Единственную шутку он допускает уже в кабинете, но его лицо остается серьезным.
— Поставь все сюда, юница.
Впервые в жизни она нарочито задевает его грудью — никогда такого не случалось. Он кидает на нее взгляд, она краснеет.
— Спасибо.
Ева кивает и продолжает молча стоять. Она прекрасно понимает, что ее присутствие в кабинете теперь уже ничем не оправдано, однако делает вид, что в данной ситуации не усматривает ничего предосудительного, и тем несуразнее это выглядит.
— Испытание на выдержку, — роняет Вартецкий.
Это скорее утверждение, чем вопрос.
— Для обоих, — добавляет Ева.
Она не узнает себя. Глотает. Дышит.
— Если ты не уйдешь, меня выгонят.
Она делает шаг к нему. Он двумя пальцами привлекает ее за подбородок и испытующе целует; она платит ему тем же и убегает.
— Приказал бы он мне уже тогда в кабинете раздеться, я бы не колебалась, — говорит она Скиппи двумя десятилетиями позже. — Я сделала бы что угодно, понимаешь?
Скиппи в отчаянии прикрывает лицо руками. Еве кажется, что он похож на рисованную гротескную фигурку.
— Так ты все еще считаешь, что я фригидная? — смеется она.
— Но это ужасно! — восклицает Скипппи. — Я был бы в сто раз счастливее, если бы ты была!
— Прости, что обманула тебя.
— Что я?! Как мог с этим жить Джеф? Как он мог жить, сознавая, что никогда не сможет возбудить в тебе подобного желания?
Ева неожиданно гладит его по лицу.
— Это жизнь, Скиппи, — говорит она. — Не моя в том вина.
Фуйкова
Спустя три года после получения аттестата зрелости Ирена Ветвичкова кончает жизнь самоубийством.
Новость я узнаю первой из класса — в тот же день вечером от ее матери (самый страшный телефонный звонок в моей жизни) — и потому, к сожалению, должна сообщить об этом своим дорогим однокашникам. Я выпиваю две рюмки фернета и звоню Тому.
— Привет, Том. Это я. Не помешала?
— Отнюдь.
Голос звучит настороженно, но я чувствую явное удовлетворение: тотчас смогу убедить его, что для позднего телефонного звонка есть причина.
— Том, у меня ужасная новость. Ирена сегодня утром покончила с собой.
— Что? Какая Ирена?
Понимаю его: мы все забыли, что у нее есть имя.
— Ну как же, Ирена Ветвичкова…
Ее кличка сразу становится неприменимой. Мы укоряем друг друга в многолетней черствости.
Минуты невероятной тишины.
— Это страшно!
— Страшно.
И раньше или позже следует тот же вопрос:
— Господи, а как…
— Прыгнула под поезд в метро.
Иржина от кого-то из родственников узнает и отдельные мучительные подробности, которые на следующий день пересказывает нам: дежурный по станции заметил, как Ирена вроде бы растерянно мечется вдоль платформы. Несколько составов она, мол, пропустила.
Скиппи непроизвольно хихикает — и сразу же испуганно извиняется.
— Ты все-таки придурок, — пеняет ему Мария. — А ты, — обращается она к Иржине, — думай о том, что говоришь.
— Ради бога, не ловите меня на слове… Вы хотите, чтобы я рассказала или нет?
— Если честно — хотим. Мы хотим услышать даже страшные подробности. Вдруг они нам помогут понять, как так получилось, что еще сегодня утром это была наша одноклассница, а в полдень она стала рубленым мясом.
Похороны (ненавижу похороны!) мне открыли неожиданные вещи: например, что Ева Шалкова потрясающе хороша даже в черном платке (с утра заставляю себя быть максимально циничной, боюсь, что иначе буду на глазах у Тома и других реветь и опухну). Или что старшая сестра Ирены вполне успешная пианистка; я и не знала, что у нее была сестра.
— Скиппи, ты знал, что у Ветки — то есть у Ирены — была сестра? — шепчу я.
На нем чудовищный костюм: он надевал его на уроки танцев, теперь, естественно, он ему мал. Мне приходит в голову, что Скиппи принадлежит к той части чешских мужчин, у которых костюм скорее подчеркивает недостаток мужественности.