Фуйкова
Свадьба в определенном смысле была главным делом моей жизни.
Я, впрочем, всегда верила, что, стоит мне как следует постараться, я могу достичь временного, потемкинского очарования; и свадьба мою веру, к счастью, подтвердила. С помощью четверти кило макияжа, пудры, помады, бюстгальтера push-up, корсета, кремового свадебного платья из Парижа (с двумя незаметно вставленными клиньями) и простого букетика чайных роз я создала нечто вроде кафедрального собора из песка. Смотри-ка, говорила я себе перед зеркалом, вполне удовлетворенная своим видом (папа стоял за мной и задыхался от счастья), достаточно одной парикмахерши, косметички, дерматологини, двух дамских портних и цветочницы — и на несколько часов ты перестаешь быть уродиной. Начиная с прихода в нусельскую ратушу до самого обеда в ресторане «У Бансетов», что напротив ратуши, я была в своем роде дюке красива. Бывшие одноклассницы подозрительно осматривали меня, а одноклассники пытались понять, почему, собственно, в гимназии меня не поимели.
Во всяком случае, я на это надеюсь.
Борис по моей просьбе одет во фрак, в котором малость не в своей тарелке, а когда коллега Станчев после обряда долго целует меня в губы (в толк не возьму, что на него нашло), он и вовсе начинает дергаться.
Том чмокает меня просто в щеку.
— На Слапах было гораздо лучше, — говорю ему недовольно.
— Можно я потрогаю вас? — спрашивает Мария Бориса и касается его руки. — Странно, вы реально существуете…
Потом обнимает меня.
— Прости, прости, прости, — шепчет мне.
Папа в своем тосте трогательно сообщает свадебным гостям, что воспитывал меня в одиночку.
— Когда ей было три месяца, — указывает он на меня пальцем, — ее мать меня бросила. Взяла и однажды ночью ушла из дому. Оставила мне только молочко и бутылочку с соской.
Господи, только бы он не упомянул об украденном радио. Папа, к счастью, переходит к воспоминанию, как покупал мне первые очки.
— Ей было лет восемь, — рассказывает он. — Это были такие дешевенькие детские очечки по талону. Когда она их надела, у меня сердце чуть не разорвалось. Не стану вам врать, уж больно они не к лицу ей были.
Кое-кто из гостей, ошибочно думающих, что он шутит, делано смеется. Папа останавливает их коротким, укоризненным взглядом, которым одергивает пассажиров в автобусе.
— Короче, когда в этих очечках я увидел ее, до меня дошло, как она ужасно уязвима.
У него срывается голос, он не может продолжать. Я врезаюсь ногтем в ладонь у большого пальца и как можно глубже вдыхаю воздух.
— Папа! — восклицаю я. — Это же свадьба, черт возьми! Это же радостное событие!
В смехе свадебных гостей слышится облегчение.
— Я хочу только сказать, что нелегко нам было… Но в конце концов мы выдюжили.
— За здоровье жениха и невесты! — выкрикивает Скиппи под гром аплодисментов. — И юбки кверху!
Тремя часами позже я сниму свое прекрасное платье, в умывальнике смою единственное в моей жизни сносное лицо и снова превращусь в Фуйкову.
Автор