В дом вползает темень — будто замедленная смерть. Будто еженощное повторение Случившегося.
Но из окна тянет волшебным запахом…
Свинья!
Слетаю вниз по лестнице, мчу к двери, по дороге обещаю своим нетерпилам вернуться с угощением; сулю им капустный салат, домашнее печенье, ореховый пирог и всякие небылицы.
Площадь Вашингтон-сквер в отсветах огня и правда выглядит красиво. Факелы на столбах зажжены. Они подсвечивают наше десятиакровое чистилище, бросают вокруг красные и желтые отблески. Огонь, может, штука и неяркая, зато, как и мы, дышит кислородом. Огонь живой.
Дорожки размечены садовыми фонариками на солнечных батареях. Света от них чуть, зато видно, где грядки с фасолью, не споткнешься. Я, зажав в руках миску, несусь вприпрыжку — вприпрыжку, честно! — к центру Площади. На снайперские посты уже высланы гонцы с едой для дозорных. Остальные выстраиваются в аккуратную очередь, а там, впереди, — насаженная на перекладину от турника, водруженная на стойку для штанги (и где Умник ее раздобыл?), переворачиваемая несколькими парами рук над огнем, разведенным из раскуроченных библиотечных стульев, — красуется она, наша дорогая свинка.
Все мы читали «Повелителя мух» Голдинга в каком-то — шестом? — классе, так что знаем: хрюшу надо хорошенько прожарить, иначе животам хана.
Фрэнк швыряет на поднос несколько внушительных кусков свиного сала.
— Обваляйте-ка в соли, — командует он.
Я предвижу будущее. Бекон.
По Площади расставлены старые кресла и диваны. Когда идет дождь, они покрываются плесенью, но сейчас стоят сухие, удобные. На них можно лечь и рассматривать звезды. При хорошем ветре, который развеивает дым от окраинных пожарищ, звезды видны ясно, как в деревне. Море звезд, которым на тебя плевать.
Звучит гитара — это, слава богу, Джек Туми, а не Джо, который играет только «Битлз». Кто-то потягивает пиво, стыренное невесть откуда. Взрослых-то нет, сами понимаете. Кто-то курит травку, выращенную на крыше. Там, наверху, она растет, как… как травка, короче. Сильные наркотики и крепкое спиртное Вашинг запретил. И правильно сделал. Надо всегда быть начеку, не то кто-нибудь перережет тебе горло.
Умник выделяет немножко своего драгоценного бензина для одного из своих драгоценных генераторов. Он зовет их Дженни. Мы дали имя каждому: Дженни Джонс, Дженни Крейг, Джей-Ло, Дженни Эгаттер — эта снималась в каком-то фильме про Австралию, который нравится Джеффу. Короче, сегодня Дженни Хонда Гарт демонстрирует нам кино на простыне, натянутой между двух деревьев.
Любимый фильм нашего клана, «Звездные войны. Эпизод IV: Новая надежда». Путаница там у них какая-то, это ведь на самом деле эпизод первый, ну да ладно.
Большинство девчонок в «Звездных войнах» ничего не смыслят. Максимум, на что они способны, — мечтают вырядиться на Хеллоуин принцессой Леей, когда та вся такая расфуфыренная в золотом купальнике. Я же в детстве хотела стать Ханом Соло. Этот парниша был нереальным крутяком. И по совместительству — контрабандистом, наркотики возил: тайные отсеки «Тысячелетнего сокола» предназначались явно не для транспортировки световых мечей.
Спрашиваю Джефферсона, кем хотел бы быть он.
— Люком, конечно, — отвечает Джефф.
Конечно.
Я. По-моему, ты больше на Три-пи-о похож.
Он вспыхивает.
Мы с Джефферсоном ведем дружескую окопную войну еще с детского садика. Я прикалываюсь над его правильностью. Он у нас типа парень, изъясняющийся полными предложениями. Джефф песочит меня за то, что я много ругаюсь и постоянно говорю «типа».
Постоянно, значит, да? Но вот ведь какое дело. Все считают «типа» словом-паразитом — ненужной добавкой или как-то так. Однако, по моей теории, его несправедливо оклеветали.
Возьмем метафоры и сравнения. Они типа языковые любимчики. Без них стихов не напишешь. Но что такое метафора? Утверждение, будто одна вещь — такого же типа, как другая. По сути, о чем бы люди ни говорили, они все время сравнивают. То хорошо, то плохо, подлежащее-сказуемое-глагол. Поэтому «типа» — очень полезное слово. Оно означает: то, о чем я толкую, не совсем так. А как бы так. «Типа» — это скромное языковое средство сравнения. Признание: да, мир не только черный и белый; да, люди понимают друг друга лишь приблизительно. Въезжаете?
Короче, Умник заявляет, что хотел бы быть Р2-Д2. М-да. Робот, которого не понимает никто, кроме Три-пи-о? Ну-ну.
Джефферсон. Вообще-то я думаю, Р2-Д2 и есть главный герой фильма.
Я. Почему это?
Джефферсон. Смотри. Он перевозит планы Звезды смерти, да? Бежит с осажденного корабля мятежников, подстраивает так, чтобы попасть к Люку, после чего сбегает и находит Оби-Вана. Именно Р2-Д2 чинит гипердвигатель. В конце его подстреливает Дарт Вейдер. И все-таки робот выживает. Ну правда, в этой истории именно он проявил себя на все сто.