— Генка сейчас ремонтирует машины апостолам, — ухмыляясь, проинформировал худющий мужик в порванной спецовке. — Уж лучше спросить нашего начальника производства…
— Мамедку? Из него механик, как из тебя академик! Крутится около начальства, недоносок!
Мамед высунулся из-за спины Гремина.
— Не болтай, язык вырэжу!
Механики испуганно замолкают.
Кузовной цех. Гремят кувалды, перестукиваются молотки, скрежещут наждачные круги, шипит электросварка.
Гремин в сопровождении прилипшего полукавказца движется по залу. Медленно, не торопясь. Вслушивается в обрывки разговоров, вглядывается в лица ремонтников. Вылавливает из малозначащих замечаний, ругани, жестов все, имеющее отношение к жизни автомастерской. Запоминает — словно записывает в некую книжицу. Дома, в офисе, аккуратно перенесет замеченное в общую тетрадь…
— Целую машину бутылок забросили…
— Снова ночью балдеть будут, нехристи…
— Тихо, Мамедка шныряет.
Беседующиеиспуганнозамолкают.Мамед окидывает их запоминающим взглядом. Что-то угрожающе бурчит…
Возле разобранной «вольво» возятся несколько парней. Разглядывают пулевые пробоины в корпусе машины.
— Из автомата прошили, — со знанием дела говорит один. — Еще одна разборка или…
— Какая там разборка! Еще одного «нового русского» отправили на тот свет.
Ни тени сожаления. Привычное выражение «нового русского» выдано с насмешкой.
— Дожили, — вздыхает пожилой ремонтник, вытирая ветошью руки. — Людей прихлопывают, будто комаров… Зачем только такую рухлядь притащили в ремонт? Ее место — на свалке…
— — Свои сдавали — свои принимали, — многозначительно подчеркивает парень.
И снова высовывается «острый» человечек.
— Пачэму гаварыш, а? Твой дэло рэмонт давать, а нэ гаварыть!
На греминском «жигуленке» уже красуется новый задний фонарь. Помятого капота еще нет — унесли править.
Кажется, единственный «жигуль» в мастерской… Нет, вот еще один с вдавленным в салон передком. Дверь вырезана автогеном. Сиденье, баранка руля, щиток приборов залиты кровью… Та самая машина, которая «поцеловалась» с деревом.
Рядом — высокий, стройный человек среднего возраста. Наверное, владелец машины. Разговаривает с лейтенантом-гаишником.
— Угонщика нашли?
— Мертвый — насмерть разбился. Скажите спасибо — вас отыскали…
— Спасибо, — покорно поблагодарил мужчина.
Ощупывает покореженный до неузнаваемости передок, горестно вздыхает. Видимо, вложил все сбережения в машину, а ее теперь только в утиль отправлять. И за ремонт столько заломят, что не раз охнешь…
Среди ремонтников, разбирающих «жигуленка», — своя тема.
— Без автогена не обойтись… Куда девался Васька? Заболел, что ли?
— Какая там болезнь? Господский бассейн прохудился — варит…
Значит, в скромной мастерской еще и бассейн имеется? И не простой — для работяг, а господский?
— Что-то все у них разваливается… Позавчера в какой-то лаборатории кран потек…
— Не трепись! Услышит Мамедка — яйца вырежет…
Мамед — тут как тут. Злой, ощетинившийся. Даже нос и тот еще больше заострился. Глаза — словно два шила.,
— Работа! Работа! Дэнги получаешь, малако хозаин дает? Вот и давай, давай! — Повернулся к Гремину. — Паслушай, дарагой, твой машин готов. Платы дэнги и уезжай, пожалуйста…
Пришлось подчиниться.
4
Отремонтированный «жигуленок» удовлетворенно пережевывал свежее масло. Двигатель урчал ровно, без перебоев. Гремин выкатился на оживленную улицу, развернулся на перекрестке и поехал в офис. Как всегда, избегая перегруженных магистралей, где пробки — на каждом шагу.
Отстояв положенные минуты возле очередного светофора, неожиданно вспомнил: в офисе кончился растворимый кофе! Вдруг Симочка забудет купить — что тогда делать? Они с Сергеем могут легко обойтись без еды и выпивки, даже без сигарет, а вот без чашечки кофе — никогда!
Пришлось остановиться возле универсама. Благо, только что отчалила «вольво» и удалось припарковаться на освободившееся место.
Закрыв машину, подергав все четыре двери, Григорий не торопясь, направился к входу в магазин.
Впереди, гордо вскинув плешивую голову, шествовал небольшого роста толстячок в летнем костюме. Не будь этого костюма, Гремин не обратил бы на него внимания. Мало ли толстячков разгуливает по московским магазинам? Но все мужчины вокруг — либо в футболках, либо в рубашках с открытым воротом и засученными рукавами. А этот — в костюме и при галстуке.
Гремин машинально пригляделся.
До чего же знаком ему этот человек! Где он мог его видеть?
Профессиональная, натренированная память неслышно пощелкала невидимыми переключателями и реле, покопалась в событиях последних лет. И — докопалась.
По делу банды Матвеева и грибного бизнесмена Дугова должна была проходить Клавдия Сергеевна. Та самая, которая сейчас домогалась Соломина. Толстяк — ее муж, депутат Думы… Как же его звать? Кажется, Федор Федорович Иванов…
Ничего не говорящая встреча. Гремину пройти бы мимо к прилавку, где выставлены аппетитные банки с кофе, но будто черт толкнул под руку.
— Извините, — остановил он толстяка. — Кажется, Федор Федорович?
— Вы не ошиблись, — наклонил голову Иванов. Словно подставил ее под гирлянду цветов. — Депутат Госдумы, — подчеркнул он свое высокое положение. — Чем обязан?
— Гремин Григорий Ефремович, частный детектив, — в свою очередь, представился Гремин. — Не могли бы вы ответить на несколько вопросов? Добродушное выражение мигом покинуло лицо депутата. Вместо него — злая настороженность.