И еще до того, как последовала наша реакция — старших членов Братства, — его нежно взяла под локоть сидевшая рядом Лариса:
— Юноша, кто же вас спрашивает?..
//О том, как Шульгин разыскал и перетянул на нашу сторону единственного пришельца из псевдореальности 2005 Вадима Ляхова, я напишу отдельно//.
Итак, еще когда мы вдвоем с Сашкой обсуждали заявленную им проблему чисто приватно и эмпирически, с позиций обыкновенного здравого смысла, включающего, естественно, все предыдущие наши знания и опыт в этом вопросе, я сам для себя уже создал некий план предварительных боевых действий.
(Сашка ведь о чем говорил? Ловушка есть абсолютно самостоятельное явление, живущее по своей собственной программе, запущенное в Сеть еще при ее создании. Значит, по отношении к Сети в некотором смысле она первична. Аналог — мысль, возникшая раньше породившего ее мозга. Ловушка никому не подвластна. Попытка проникнуть внутрь смертельно опасна, грозит быстрым и полным развоплощением. Снаружи на нее воздействовать тоже якобы невозможно, поскольку она не принадлежит ни к какой реальности. Казалось бы — тупик. Но если уйти от дуалистической логики, то возникает то самое, исключенное Кантом «третье» решение. Разыскать в ней самой некоего «бактериофага» и активизировать.
Пусть выедает ее изнутри. Еще проще — подкинуть ей нерешаемую в заданных параметрах задачу. Замкнуть контуры накоротко. И понаблюдать…)
Моя разработка в развитие его идеи, как мне кажется, получилась вполне разумной. Не стратегический план войны в целом, ведущий к обязательной победе и безоговорочной капитуляции противника, а всего лишь схема подготовительных мероприятий, скрытой мобилизации и, на крайний случай — приграничного сражения.
Прежде всего — оценить полученные разведданные на предмет их достоверности. При необходимости — совершить командирскую рекогносцировку на театре предстоящих военных действий. В нашем случае — рискнуть, несмотря на все предостережения, все-таки выйти в Сеть и своими глазами увидеть, как оно там выглядит.
После этого — тоже если получится, восстановить связь с кем-либо из Игроков, или пресловутым Антоном, за которым (я на девяносто процентов уверен) какая-то роль в нашем многосерийном спектакле по-прежнему сохраняется.
Если же он выпал из «номенклатурного списка» Держателей, не работает больше их резонером и транслятором, в своем собственном качестве Тайного посла, Брата-советника или, чем черт не шутит, Директора департамента, все равно должен сохранить хоть остаток былых чувств к Земле и своим верным самураям, превратившимся в ронинов[13].
Мой родной отец, к примеру, достигнув высоких партийно-государственных постов, до конца дней не забывал о своей первой профессии сапожника и любил в свободное время подбивать подметки и ставить набойки на обувь всему семейству.
И лишь после этих обеспечивающих действий нам потребуется (или нет) задуматься о чисто практических действиях по поддержанию статус-кво или решительному его изменению.
Я поднялся из ситуационного поста на левое крыло ходового мостика. Отсюда хорошо наблюдать за рейдом и нашим маленьким Замком, безусловно, не дотягивающим до того, настоящего, Антоновского, на восточном побережье Америки.
Сашка однажды высказал идею: а не попытаться ли переместить его сюда? Не намного более безумную, чем все уже происшедшее. Способ такой наверняка был, если исходить из гипотезы о нашем относительном всемогуществе, Но мы давным-давно сами себе установили внутренние тормоза, не позволяющие делать кое-какие вещи, если даже они для нас технически возможны. Чтобы не «расчеловечиться» слишком быстро.
А с другой стороны — смешно. Переиграть какую-нибудь войну мы беремся, а перебросить всего-навсего архитектурное сооружение на другой конец Земли — опасаемся. Да, наверное, не в этом дело, не в сотне тысяч кубометров камня, сложенного в определенном порядке, а в том, что Замок — это не только строение. Это — целый мир, невыразимо чуждый для нас, да вдобавок, вероятно, и разумный, что совсем другое дело. Ну, как поселить в своей городской квартире взрослого медведя, а то и вообще старика Хоттабыча, только не такого глуповато-доброго, как у Лагина, а — настоящего джинна.
А погода была хороша. Для того чтобы прогуливаться по палубам парохода, любоваться смутно рисующимися на фоне темного неба еще более темными контурами гор, слушать плеск волн о борта и пирс, бездумно разглядывать звезды на небе и их отражение в воде. Смотреть на огоньки домов поселка, в которых непричастные к заботам о судьбах мира люди пользуются всеми благами комфорта на таком далеком краю земли, что остальные ее обитатели о них даже и не вспоминают.
13
Ронин — самурай, потерявший сюзерена и превратившийся в аналог европейского «странствующего рыцаря», но без его романтически-возвышенного статуса. Почти бродяга, вооруженный, но лишенный смысла существования.