В следующее воскресенье: «Был. Великолепно. Будет ждать послезавтра». 17-го ноября: «Итак, жизнь начинается».
Затем пометки следовали все чаще и чаще, с интервалом чуть ли не в два, три дня: «И. З.» — «И.» — «Не смогла быть. Завтра…» — «Был. И. З.!» — «Вечером надо пойти».
Илмар положил календарь к альбому и еще раз спросил у Анны, нет ли у нее соображений по поводу этого И. З.
— Похоже, это женщина и можно предположить небольшой роман. Но, может быть, пометы имеют и другое значение.
Нет, Анна не имела ни малейшего представления, что за связь была у Роберта с этой персоной. Вообще он про свои интимные дела никогда не говорил ни слова. Но одно несомненно — Роберт перед арестом словно преобразился, стал необычайно бодр и беспечен. Но его шутки и веселое озорство не содержали намеков на что-нибудь определенное, быть может, это просто была радость от того, что в жизни все складывалось удачно — примерно в то время он получил повышение по службе.
— Эту личность не придется искать там, где он служил, — сказал Илмар. — Насколько можно понять, он нашел ее где-то в ином кругу. Бывало, они не встречались по нескольку дней кряду.
И уже в самом конце Илмар сделал крупное открытие. Фактически еще ничего открыто не было, но обнаружилась некая общая вероятность, дававшая повод для различных версий: перелистывая какой-то книжный каталог, Илмар наткнулся в нем на небольшого формата фотографию — портрет молодой блондинки. На обороте надпись по-русски: «Роберту — Ирена». В одном уголке штамп фирмы. Это был один из наиболее известных рижских фотографов.
Вот, собственно, и все.
— Возможно, эта женщина не имеет отношения к делу, — сказал Илмар. — Утверждать, что она сыграла какую-то роль в аресте Роберта было бы слишком несерьезно, но я все-таки должен ее найти. Возможно, она что-то знает, если только Роберт не был с ней так же замкнут, как со всеми остальными. На этом портрете ее вид внушает доверие, взгляни-ка, Анна, — какой открытый, чистый взгляд и какая добрая улыбка!
— Она красивая! — согласилась Анна.
— У Роберта хороший вкус, — продолжал Илмар. — Но это все мелочи. Главное — как разыскать эту женщину и сможет ли она чем-нибудь помочь? Это мы увидим позднее, а теперь давай приведем в порядок комнату Роберта.
— Ничего, я потом приберу.
Илмар взглянул на часы. Четверть четвертого. Приоткрыв штору, он увидел, что уже светает. Затем вспомнил о некоем обстоятельстве, забытом в этом многочасовом сосредоточенном труде: для одного человека нынешняя ночь была его смертной ночью; и теперь это уже свершилось. Сердце защемило. Илмара вдруг охватила жалость к Анне — он оторвал ее от тягостных мыслей, которые томили бы ее всю эту ночь, а теперь, когда она осознает свершившееся, боль, которая исподволь и равномерно сжигала бы грудь Анны, нахлынет на нее внезапным и жестоким шквалом — испить ее придется залпом и до дна. Будет ли это лучше?
Словно оправдывая предчувствие Илмара, Анна сразу вдруг сникла. Побледневшая, невидящим взглядом она смотрела прямо перед собой, губы ее начали вздрагивать, плечи дернулись, будто от внезапного озноба, и — началось. Она не говорила ни слова, не стонала, не издала ни единого звука, который говорил бы о боли, казалось, она все силы употребляет на то, чтобы удержаться даже от вздоха, от самого дыхания и удержать внутри себя душераздирающую муку, рвущуюся наружу, налившую собой жилы на шее и лбу и сквозь поры всего тела стремящуюся вырваться на волю. Но это были напрасные — для Анны — старания. Слишком высоким было напряжение чувств, усилием человеческой воли с ними было не справиться. «Утешения не помогут, — решил про себя Илмар. — Лучше дать ей избыть горе наедине».
Взяв календарь, альбом со стихами и фотографию, он попрощался и ушел. Люди не любят свидетелей их большого счастья или огромного горя. Одиночество для сильного — это его свобода, потому что сильный не хочет выказывать при постороннем свою слабость. Анна Вийуп оказалась достойной своего брата.
Улицы были еще пустынны и тихи, когда Илмар воротился в город. Сегодня ему предстояло снять комнату, все обдумать, все наладить — и тогда за дело.
Славный был ты парень, Роберт Вийуп… Где тот холмик в сосняке, что укрыл тебя?
Илмар снял хорошую меблированную комнату на Суворовской, уплатил за месяц вперед и сразу же перебрался туда со всеми пожитками. Не зная, когда у него появится возможность съездить домой, он написал матери письмо и отправил почтой немного денег, а также попросил прислать ему кое-какие старые учебники по морскому делу. Илмар надеялся, что исполняя принятый на себя долг, он сможет между делом заниматься и повторит наиболее сложные предметы к предстоящему учебному году.