По крайней мере, очень на то надеюсь.
…Но вот, очередная группа немецких диверсантов добралась до последней линии проволочного заграждения. Первая пара бойцов аккуратно доползает до нее, после чего, перевернувшись на спины, синхронно приподнимает проволоку ложами карабинов. Вторая пара, столь же аккуратно подобравшись к камрадам, режет колючку специальными кусачками с длинными ручками, после чего отодвигают вырезанный кусок в сторону. В заграждение появляется проем шириной метра три-четыре — и так на всю его глубину.
Ну что, поползут вперед, попробуют снять несколько мин? Или все же откатятся назад?
Поползли назад…
— Офицер — тот, кто слева, четвертый в колонне! Начали!!!
В воздух взмывает осветительная ракета, запущенная Михаилом — и в ее свете я тут же ловлю в полукрест прицела диверсанта, ползущего рядом с командиром. Выдох… Мягко тяну за спуск.
Сухой щелчок вместо гулкого выстрела — и противник замирает на земле. А рядом раздаются частые щелчки «наганов», снаряженных «Брамитом» — бойцы в считанные мгновения выбивают замыкающих группу солдат врага.
Одним точным движением поднимаю рукоять затвора винтовки и отвожу его назад — из магазина вылетает пустая гильза. Тут же посылаю его вперед, дослав, таким образом, еще один патрон, и опускаю рукоять затвора вправо.
В этот раз моей целью становится сам офицер, уже успевший развернуться в нашу сторону и открывший огонь из автомата короткими очередями. Ловлю в прицел его руку — и тяну за спуск на выдохе. Без должной практики и снайперской подготовки такой выстрел вряд ли бы был успешен, но в очередной раз срабатывают поднастройки Александра — пуля попадает в локоть правой руки будущего «языка», оборвав его огонь.
— Гранаты!
Михаил командует своим ребяткам — и мгновенно привстав, два бойца тут же запускают в воздух «колотушки», полетевшие в головы вражеского отделения. Я же, вновь перезарядив винтовку, успеваю выстрелить в немца, также замахнувшегося для броска гранаты. Пуля ударила в грудь противника, опрокинув его на спину. А парой секунд спустя гулко грохнули сразу три взрыва…
Последнюю пару патронов отстреливаю по разведчикам, дернувшимся было на выручку к командиру. Оба в цель. Однако «язык» неожиданно резво вскакивает на ноги и бежит к уцелевшим своим — или немец понял, что его пытаются взять живым, или умом тронулся от страха и потери крови. Но дать ему уйти я не имею никакого права…
— Вперед! Живым брать!
Вскакиваю сам с одновременным запуском еще одной осветительной ракеты, выхватив из заранее расстегнутой кобуры вороненый «ТТ». Со мной синхронно поднимается «группа захвата» из двух бойцов с трофейными автоматами. На короткой дистанции забега мы выдаем очень приличную скорость, но на границе прохода, вырезанном в проволочном заграждении, вынуждены залечь: нас встречают три короткие автоматные очереди. Боец, залегший слева от меня, грубо выругался — пуля зацепила руку. А вот второй разведчик двумя точечными, ответными очередями по два, максимум три патрона, заставил противника замолчать. И тут в дело вступил я, обратившись на немецком к уцелевшему командиру вражеской разведгруппы:
— Господин офицер, вам нет смысла умирать, сдавайтесь! Я гарантирую вам жизнь, оказание необходимой медицинской помощи, неприкосновенность военнопленного!
Переход на чужую речь произошел автоматически, словно тумблер в голове переключили. Причем язык врага срывается с моих губ столь же естественно, что и родной. Н-да, игровые поднастройки — это действительно вещь…
После короткой паузы в ответ раздается:
— Я не могу сдаться младшему меня по званию!
— А в каком вы звании?
Мне действительно это интересно.
— Обер-лейтенант!
— Хорошо, обер-лейтенант, вы сдадитесь равному вам по званию! А теперь встаньте, поднимите руки так, чтобы мы видели ваши пустые ладони, и идите в нашу сторону.
После короткой паузы вражеский командир действительно поднялся на ноги, но показал только левую руку:
— Правая ранена, не могу выпрямить!
— Хорошо, отведите пустую кисть в сторону, чтобы я увидел пальцы.
Немец послушно показал и правую, немного расслабив меня своей послушностью.
А затем вторая осветительная ракета потухла — и прежде, чем в воздух взмыла третья, обер-лейтенант опустил левую руку, несмотря на мои требования. Мгновением спустя в свете очередной трофейной «люстры», я разглядел зажатый в ней «вальтер»…
— Не стрелять!!!
Поздно. Немец успел дважды нажать на спуск, злобно оскалившись — но обе пули достались бойцу, до того столь удачно положившего последнего вражеского автоматчика. А в следующий миг раздался отчаянный вскрик: