…Рота Герасимова погибла фактически целиком. Да что там рота, накрылся считай, весь батальон старшего лейтенанта Мороза вместе с комбатом! Практически в полном составе выбиты и батареи зенитчиц — всех отличий от моего прошлого только в том, что немцы понесли бОльшие потери. Хотя помощник вон называет совершенно фантастическую цифру в восемьдесят три вражеских танка, подбитых в реальности батареями 1077-го зенап, курсантами 21-го и 28-го отдельных учебных танковых батальонов, целиком погибшим истребительным батальоном рабочих тракторного завода, да и собственно, моим «родным» 282-м полком. Но эта цифра вроде бы указана за два дня боев, и тут же считаются и панцеры, уничтоженные в схватке с зенитчиками и соседнего, 1078-го зенап, в числе которого также сражаются девушки-добровольцы… И все же я считаю, что 46 сожженных «троек», да еще пяток подбитых до кучи «ганомагов» на участке прикрываемых нами батарей — это лучший результат, который смогли добиться целых три рода войск, действуя в плотной связке и до последнего прикрывая друг друга.
От роты вместе со мной, Женькой Степановым и Олькой уцелело всего двенадцать человек, по удивительному стечению обстоятельств — легкораненых. В основном бойцов, которых не так сильно завалило землей от прошедших над их головами танков, и которых мы благополучно откопали после боя. К моему огромному удивлению, уцелел и смелый политрук — я-то предполагал, что сражавшийся до конца Двуреченских обречен на гибель в неравном бою. Однако на войне бывает всякое — вот и сегодня близкий разрыв гранаты, наградивший молодого, азартного воина веером мелких, не слишком опасных осколков, контузил Ивана. А фрицы, отступившие после ухода танков, не провели обязательного в другой ситуации «контроля» политруков и комиссаров…
По обрывистым рассказам уцелевших, а также собственным наблюдениям, я сумел восстановить картину штурма немцами опорного пункта роты. В общем-то, восьми танков против нас было за глаза — их атака разрушила казавшуюся стройной систему обороны в самом начале боя, лишив многих бойцов мужества и воли к сопротивлению. Увы, эффективно, на равных драться с пехотой мы еще были готовы, но остановить танки без ПТРД и легкой противотанковой артиллерии было нереально… Однако узлы сопротивления стихийно возникали вокруг волевых командиров, вроде нашего ротного и политрука, вокруг пулеметчиков, сражающихся до последнего. Нами было сожжено несколько панцеров, но фрицы умело окружали очаги обороны, прижимая бойцов огнем многочисленных автоматов, особенно эффективных в ближнем бою — МП-38/40 у мотопехотинцев из танковых дивизий гораздо больше, чем в полевых частях. Как всегда ударно молотили «косилки Гитлера», скорострельные МГ-34 и МГ-42 — а под их прикрытием немцы уверенно приближались к отстреливающимся ребятам и забрасывали наших большим количеством гранат. Не имея единого центра управления, фактически лишенные связи со сражающимися рядом товарищами, молодые парни, призванные из Поволжья, гибли, успев забрать с собой сколько-то фашистов… И что самое удивительное, но спасла нас именно бестолковая, безрассудная атака заводских рабочих и особенно экипаж Т-34, принявший неравный бой и заставивший отступить превосходящего врага. Моя собственная роль во всем этом показалась уже не столь и значительной, особенно на фоне всех тех, кто принял сегодня смерть…
Так кончилось 23 августа 1942 года, первый день боев за Сталинград.
Глава 5
24 августа 1942 года. Декретное время: 00 часов, 37 минут.
Район Сталинградского тракторного завода, 282-й полк НКВД.
Остатки батальона, которых набралось на целый взвод (точнее двадцать восемь бойцов и командиров, включая меня, политрука Двуреченских, и младшего лейтенанта Вадима Сиделева, взводного из соседней роты), ближе к десяти часам вечера вышли в расположение полка, закрепившегося на рубеже реки Мокрая Мечетка. Вместе с нами уходили уцелевшие батареи зенитчиц, их громоздкие пушки брали на прицеп трактористы с завода — свои машины они обшили листами броневой стали, так что получились у них настоящие бронетягачи. Отступил едва ли не уполовиненный истребительный батальон вместе с Т-34 спасших нас смельчаков — ремонтники успешно натянули сбитые в бою гусеницу. Ушел и единственный уцелевший танк курсантов — последние отстреляли все снаряды, после чего покинули машину, и получившая пробоины в башне тридцатьчетверка не загорелась… Отойдя за естественный оборонительный рубеж, все немного выдохнули — а добравшись до своих, едва ли не вповалку рухнули спать. Я только и успел, чтобы распорядиться на счет раненых…