Глава 2
23 августа 1942 года. Декретное время: 18 часов, 26 минут.
Район Сталинградского тракторного завода, 282-й полк НКВД.
Экипаж панцера, который я наметил для себя в качестве цели, и чьи очереди выбили расчет ручного «дегтярева», не удовлетворился тем, что пулеметный огонь русских стих. «Тройка» двинулась в нашу сторону, простегивая бруствер густыми очередями МГ, так что мне пришлось спешно прятаться на дне траншеи.
— Эй, боец! Второй номер, выползай из ячейки! Быстрее давай, сейчас ее германец давить будет!
Но стонущий, бледный от потери крови парень, по лицу которого градом катятся крупные капли пота, словно не слышит меня, зажимая ладонью прострелянное плечо и протяжно подвывая от боли. Ругнувшись, и одновременно молясь, чтобы фрицы не высадили в окоп осколочный снаряд, я рванулся к парню, на секунду бросив взгляд на застекленевшие, испуганно и удивленно вытаращенные глаза младшего сержанта. Короткий укол чувства вины сменило столь же короткое сожаление, когда я перевел взгляд на поврежденный пулями машингевера «дегтярев». Подхватив под здоровую руку второго номера, я едва ли не силком потащил его прочь из ячейки. Сверху стегнула очередь спаренного пулемета, трассы приблизившегося танка прошли в полуметре над головой — мы оказались уже в мертвой для его огня зоне, однако все равно упали на дно траншеи. Через секунду поднявшись, я зло сплюнул попавшую на губы землю, привалил раненого к стенке хода сообщения и уже бегом бросился назад — туда, где оставил бутылки с КС. Близкий рев танкового мотора заставляет сердце бешено колотиться от ужаса, но страх не сковывает меня, а придает силы. Я успеваю добежать до по-прежнему целых (Слава Богу!) бутылок, всем телом ощущаю дрожь земли под приближающейся машиной…
Высовываюсь буквально на мгновение — танк находиться в каких-то десяти метров от меня и бодро катит прямо на ячейку с погибшим пулеметчиком. Прорвавшись сквозь точный и сильный огонь зенитной батареи, а также прикрывающих нас тридцатьчетверок, фрицы ожесточились. А вот слабый огонь из окопов заставил поверить их в собственные силы… Самоуверенный экипаж повел свою машину давить проклятых большевиков, оторвавшись от чуть замедлившегося пехотного прикрытия. Немцы ожидали, что сильного сопротивления от недоразвитых азиатов не последует, но просчитались… Первая бутылка с КС, брошенная со смешной дистанции всего в десяток метров, разбилась на крышке брони под башней, напротив смотровой щели механика-водителя. Конечно, его глаза наверняка защитили триплексы, вот только теперь он вряд ли видит, куда едет… Однако мой расчет, что панцер тормознет или начнет разворачиваться, не оправдался, машина продолжила движение вперед. Одновременно заревел привод, в считанные мгновения разворачивая в мою сторону башню — видимо, экипаж заметил, откуда прилетел коктейль Молотова. Но прежде, чем трассы спаренного пулемета прошили бы меня, вторая бутыль с КС с силой — бросок был отчаянный — разбилась о лобовую броню «тройки», слева от орудия. Там, где был открыт малый лобовой лючок в маске, через который в меня целились из МГ… Залитый огненной жидкостью танк замер, лишенный обзора из-за полыхающей на броне смеси. Но уже секундой спустя люк командирской башни открылся, и из него высунулся танкист с огнетушителем, хладнокровно принявшийся сбивать мешающее экипажу пламя. Вот только коктейль Молотова не так-то просто тушиться, да и неудобно фрицу гасить пламя, растекшееся по маске орудия. Охваченный огнем панцер удачно закрыл меня от приближающегося десанта, а вырвать ТТ из кобуры было секундным делом — да и дистанция, отделяющая меня от германца, не зря называется «пистолетной»!
Поймав смелого офицера (скорее всего офицера) на мушку, совмещенную с целиком, я дважды жму на спуск — и после второго выстрела немец пропадает из прорези прицела. То ли ранен, то ли убит — хотя мог и просто нырнуть вниз, спасаясь от летящих в него пуль… Секундой спустя танк крутанулся на месте и неотвратимо пополз прямо в мою сторону, ударила очередь спаренного пулемета, заставив пригнуться. Зрелище наползающей на меня двадцатитонной махины, к тому же объятой пламенем, показалось каким-то фантастическим и одновременно страшно жутким. Я осел на колени и буквально пополз вперед по окопу, встать уже просто не смог — тело начало бить настолько крупной дрожью, что перестало слушаться. Только с губ рвется бессвязная молитва: Господи, помоги… Господи, защити… А за спиной уже столь близко грохочут гусеницы бронированной «тройки», начавшей давить траншею…