— К бою, б….! Винтовку мою возьми, раз свою просрал!!!
Подносчик боеприпасов, Суханов Тема, мелкий и щуплый парень уставился на меня с широко раскрытыми от ужаса глазами — он оставил свою трехлинейку в ячейке, где ее наверняка повредило взрывом. А вот второй боец, помощник наводчика Женька Степанов, чуть полноватый светловолосый парень, «мосинку» в руках держит крепко и, кажется, готов включиться в бой.
— Огонь!!!
Бойцы высовываются наверх, хотя Суханов делает это неохотно, он откровенно боится. Не понимает, что сейчас наш единственный шанс уцелеть — это как раз драться с врагом, принять бой и заставить немцев попятиться, отступить… Хотя веры в то, что у нас получиться это сделать, нет даже у меня. Однако без драки я сдаваться не намерен; разжав усики и вырвав чеку, отпустил рычаг, после чего выждал целую секунду и только после метнул лимонку к фрицам. Рискованно, запал Ковешникова ненадежен, но вариантов нет… Следом полетела и вторая граната, взрыв которой прижал немцев к земле; схватив эргэдэшки, я крикнул обоим бойцам:
— Уходим, сейчас «колотушки» в ответ полетят!
Мы побежали плотной группой вперед по извилистой траншее, спасаясь от действительно летящих в нашу сторону М-24. Немцы торопятся подавить спонтанно образовавшийся узел обороны русских… Сзади раздаются несколько негромких взрывов, уже не успевших нас достать. Но благополучно миновав один поворот хода сообщения, а следом и второй, мы буквально вылетаем на группу из пяти фрицев, уже занявших участок окопов.
— Граната!!!
Разгоряченный боем, я успеваю вовремя среагировать, метнув правой одну из РГД-33 вперед, после чего бросился на землю. Ближний ко мне фриц, успев разглядеть летящую в его сторону «эргэдэшку», да еще и в оборонительной рубашке, бешено шарахнулся назад, сбив с ног кого-то из камрадов и также бешено, как и я, закричал: «granate!!!». Немцы дисциплинированно попадали на дно траншеи, а я в это время выхватил из кобуры верный тэтэшник и отрывисто скомандовал:
— Огонь!!!
Руки уже давно перестали дрожать, а расстояние, отделяющее нас от гансов, не превышает и пяти метров, так что в этот раз я практически не мажу. Две пули впиваются в спину ближнего противника, которого мне удалось так ловко провести, еще одна прошивает горло следующего за ним германца, попытавшегося было вскинуть карабин «маузер». За спиной с разницей в пару секунд грохнули выстрелы обеих «мосинок», а в ответ пророкотала короткая, расчетливая очередь немецкого унтера. Над ухом раздался отчаянный вскрик, на щеку брызнуло что-то горячее, а оставшиеся шесть патронов я едва ли не залпом высадил по фельдфебелю. Первые две пули ушли в «молоко» — бил быстро, навскидку, практически не целясь — но третья зацепила врага, а четвертая и пятая впились ему в грудь, отбросив на спину. Еще один раз я нажал на спуск машинально, и остро пожалел, увидев, как вскочил на ноги единственный уцелевший фриц, целящийся в меня. Но сзади вновь грохнула «мосинка», и немец осел на стенку окопа, так и не выстрелив.
— Женя, спасибо, Женя!!!
Боец посмотрел на меня ошарашенными глазами — скоротечная схватка, в которой он своими выстрелами сумел убить двух фрицев и спасти командира, еще не отпустила молодого парня. Ничего, сейчас придет в себя, да в первом бою так зачастую и происходит… А Суханова догнала очередь унтера. На секунду задержав взгляд на съежившемся в позе эмбриона теле погибшего, я отстраненно подумал, что мне этот паренек никогда не нравился — больно трусливым он был, да еще каким-то лощеным, блин. Но смерть принял в бою, не хуже, чем многие, гораздо более смелые, чем он, бойцы.
— Рядовой Степанов, приходи в себя! Нам гранаты нужно с фрицев взять!
Но отвлекшись от бойца, взгляд которого стал уже гораздо более осмысленным, я с тревогой посмотрел в сторону ротного КП — и замер с отчаянно занывшим сердцем. К командному пункту прорвалось сразу две «тройки»: одна застыла перед окопами, не доехав до блиндажей с десяток метров. С танка сбило правую гусеницу и вмяло один из передних катков близким взрывом не долетевшей до цели противотанковой гранаты РПГ-41, а сразу несколько бутылок с горючей смесью разбились о борта и лобовую броню панцера. Рядом с машиной я разглядел два тела в черной форме военнослужащих «пацерваффе» — очевидно экипаж решил покинуть обездвиженный и горящий танк, а возможно фрицы пытались потушить пожар или отбиться огнем автоматов. В любом случае, пули бойцов отделения, оставленного ротным в резерве, оборвали драгоценные жизни немецких танкистов. Зато вторая «тройка» сумела безнаказанно ворваться на КП, давя его гусеницами — она давит их и сейчас, заодно размолотив блиндаж Герасимова. Еще немного — и танк двинется в сторону второго блиндажа, оборудованного под санитарный пункт. А там сейчас Оля!