Он решил рассказать им очередную историю про лейтенанта Ретанкур – это их точно развлечет. Забавнее всего, что эту крепкую тетку, словно бы сошедшую с полотна Микеланджело (гениальный итальянец не имел склонности к изображению хрупкого и гибкого женского тела), назвали Виолеттой [1]. Сегодня Виолетта, утешая захандрившую Элен Фруасси, потчевала ее в уголке набором прописных истин и для придания особой убедительности одному из своих советов так жахнула ладонью по ксероксу, что запустила машину, остановившуюся пять дней назад. Один из близнецов спросил, что было бы, ударь Ретанкур не по ксероксу, а по голове Элен Фруасси. Может, мысли опечаленного лейтенанта пошли бы в нужном направлении? Могла Виолетта влиять на людей и предметы нажимом сверху или нет? Потом каждый из детишек долбанул по забастовавшему телевизору, проверяя свою силу, – Данглар дал им по одной попытке, – но изображение на экран не вернулось, а младший ушиб палец. Когда дети наконец улеглись, их отцом вновь овладели мрачные предчувствия.
Стоя перед начальником, Данглар нервно почесал грудь – психоаналитик назвал бы этот жест беспомощно-защитительным.
– Одевайтесь, Данглар, – выдохнул Адамберг, – вы мне нужны. Такси ждет внизу.
Капитан мгновенно отбросил терзавшие душу страхи и кинулся одеваться. Адамберг не держал на него зла за ту вспышку гнева, он просто забыл о ней, то ли по доброте душевной, то ли по беспечности. Раз комиссар самолично приехал за ним ночью, значит, у них новое убийство.
– Где? – спросил он, повернувшись к Адамбергу.
– На Сен-Поль.
Пока они спускались по лестнице, Данглар завязывал галстук, пытаясь одновременно замотать шею толстым шарфом.
– Убийство?
– Поторопитесь, старина, время не ждет.
Таксист высадил их у рекламного щита. Пока Адамберг рассчитывался, Данглар удивленно обозревал пустую улицу. Ни проблесковых маячков, ни экспертов – пустой тротуар и погрузившиеся в сон дома. Адамберг схватил его за рукав, поволок за собой к щиту и спросил, ткнув пальцем в плакат:
– Что это, Данглар?
– Не понял… – Данглар был сбит с толку.
– Я о картине, черт побери! Скажите мне, что на ней изображено.
– А жертва? – спросил Данглар, вертя головой. – Где же жертва?
– Здесь. – Адамберг ткнул себя пальцем в грудь. – Да ответьте же, наконец! Что это такое?
Данглар покачал головой – он был потрясен, сбит с толку. Внезапно запредельная абсурдность ситуации показалась ему такой забавной, что чистая радость прогнала прочь злость и дурное настроение. Он был благодарен Адамбергу: тот не только простил ему оскорбления, но и вовлек его, сам того не желая, в сумасбродное приключение. Только Адамберг умел вносить разнообразие в будничную жизнь, он один мог придумать такие вот сомнительные и все-таки увлекательные развлечения. Плевать, что он разбудил его, что притащил в холодной ночи на свидание к Нептуну!
– Кто этот парень? – повторил Адамберг, дергая Данглара за рукав.
– Нептун, выходящий из волн, – с улыбкой ответил Данглар.
– Вы уверены?
– Нептун или Посейдон – как вам больше нравится.
– Он владыка морей или подземного царства?
– Они братья, – пояснил Данглар – его приводила в восторг возможность прочитать шефу ночную лекцию по греческой мифологии. – Три брата: Аид, Зевс и Посейдон. Посейдон – владыка морей. От него зависит, будет на море штиль или буря, он распоряжается его грозными глубинами.
Адамберг, отпустив наконец руку капитана, слушал, заложив ладони за спину.
– Здесь он изображен в окружении свиты. Нептун награждает тех, к кому благоволит, и карает прогневивших его. Оружие бога морей – трезубец. Жестокий змей утягивает грешников на дно. Манера письма академическая, композиция рыхлая и слишком сентиментальная. Не возьмусь назвать художника. Возможно, написано полотно по заказу богатых буржуа…
– Нептун… – рассеянно перебил его Адамберг. – Хорошо, Данглар, огромное спасибо. Возвращайтесь домой и ложитесь спать. И простите, что разбудил.
Данглар не успел и рта раскрыть, чтобы потребовать объяснений, – Адамберг остановил такси и запихнул его в салон. Данглар видел, как медленно уплывает в ночь, слегка сгибаясь под ветром, силуэт комиссара. Он улыбнулся, машинальным движением потянул руку к голове, чтобы почесать в затылке, и наткнулся на хвостик от помпона. Внезапно его охватила какая-то неясная тревога, и он – из чистого суеверия – трижды дотронулся до остатка былого украшения.
Добравшись до дому, Адамберг стал копаться в своей разнородной библиотеке в поисках книги о Нептуне-Посейдоне. Он нашел старый учебник истории, и на шестьдесят седьмой странице бог моря предстал перед ним во всей своей красе, с божественным оружием в руке. Несколько минут Адамберг разглядывал картинку, потом прочел небольшой комментарий и с книгой в руке, не раздеваясь, бросился на кровать. Он устал, был раздражен и обеспокоен.
Около четырех утра его разбудили вопли дерущихся на крыше котов. Он открыл в темноте глаза и взглянул на светлый квадрат окна напротив кровати. Его пиджак на дверной ручке напоминал неподвижный силуэт человека, как будто кто-то пробрался к нему в спальню и смотрел, как он спит. Чужак проник в его берлогу и не отпускал. Адамберг моргнул. Нептун и его трезубец. У него задрожали руки, заколотилось сердце. Его состояние не имело ничего общего с четырьмя пережитыми бурями. В нем боролись изумление и ужас.
Адамберг долго пил воду прямо из-под крана, смочил лицо и волосы холодной водой, потом начал открывать все шкафчики подряд в поисках спиртного, не важно какого, главное, чтоб было покрепче. Что-то могло остаться от ужина с Дангларом. Наконец он нашел странную глиняную бутылку, торопливо вытащил пробку, понюхал, прочел надпись на этикетке. Джин. Крепость 44°. Тяжелая бутылка ходуном ходила у него в руках. Он налил стакан до краев, выпил одним глотком, снова налил и снова выпил залпом. Адамберг почувствовал, что разваливается на куски, и рухнул в старое кресло, не выключив ночник.
Теперь, когда алкоголь сковал его тело, он мог думать, соображать, прикидывать. Попробовать взглянуть в лицо чудовищу, которого упоминание о Нептуне выманило из пещеры. Незаконный пассажир, страшный чужак. Непобедимый высокомерный убийца, которого Адамберг назвал Трезубцем. Неуловимый преступник, который тридцать лет назад перевернул его жизнь. Четырнадцать лет он гонялся за ним, преследовал, надеясь схватить, и неизменно упускал движущуюся мишень. Он бежал, падал, поднимался и снова бежал.
Он утратил надежду и потерял брата. Трезубцу всегда удавалось ускользнуть. Титан, дьявол, адский Посейдон. Поднимающий трехзубое оружие и убивающий одним ударом в живот. Оставляющий за собой пропоротые тела жертв с тремя кровавыми ранами в линию.
Адамберг выпрямился. Три красные кнопки на доске в его кабинете. Три кровавые раны. Длинная вилка с тремя зубцами, которой орудовала Энид, так похожая на вилы. Нептун, потрясающий скипетром. Все эти образы причинили ему сильную боль, взбаламутив душу и захлестнув страхом, как грязью.
Теперь он думал, что должен был связать пережитое жестокое потрясение с мучительно долгим путешествием рука об руку с Трезубцем. Никто не причинил ему большей боли, чем этот человек, ни один смертный не мог ввергнуть его в большее отчаяние. Ему следовало давным-давно залатать зияющую рану, нанесенную убийцей шестнадцать лет назад, и забыть о ней. Сегодня она внезапно открылась, и под его ногами разверзлась бездна.