После продолжительной паузы маг отвернулся и шагнул через арку дверного проема. Я шагнул следом. Мы стояли на пороге огромного, размером со стадион, зала потолка которого не было видно, — только сочащаяся обычным дневным светом туманная дымка. Некромант бесстрастно смотрел на груды белеющих среди мусора костей. Многие скелеты были маленькими, — детскими. Я молчал.
— Каждый случай применения Литургии Света настолько редок и уникален, что в обязательном порядке вносится во все летописи. До того я только дважды встречал упоминания о применении Литургии. Первый, — когда читал о уничтожении алтаря главного храма Ваала в Креморе. Во второй, — за 200 лет до штурма Дорт-на-Истоке, — когда при осаде Альенгоры была уничтожена аватара другого темного божества. Осаду тогда пришлось снять, но, — некромант хмыкнул, — столицу эльфов это не спасло. Через полгода она была сожжена драконом. Об этом потом много баллад сочинили. И сами ушастые — тоже. По итогам, так сказать.
…А над Альенгорой, а над Альенгорой
Проплывал дракон на высоте.
И от дома к дому, и от дома к дому
Тень легко скользила по земле…
Ах-Иберн еще раз хмыкнул и продолжил.
— В нашем мире нет столь мощного оружия, как то, что ты именуешь «ядерным». Но есть много другого, тоже могучего. И хотя с его помощью никогда за раз не уничтожали столь много разумных, как я видел в твоей памяти, это объясняется вовсе не недостатком могущества магов или иных существ… Насылание мора или неурожая тоже может дать превосходный эффект. Особенно, если некому противодействовать, а ограничителем на количество жертв никто из проклинателей не озаботился. Хотя да, в бою магия Стихий куда как эффектнее. Иногда даже эффективнее…
Знаешь, почему ненавидят магов Смерти? Одна из причин, — наше оружие не разбирает. Чума или голод, вызванный неурожаем, равно разят и воина и крестьянина. У воина шансов выжить даже больше. Он хоть как-то защищен, у него какое-никакое оружие, его кормят, на совсем уж худой конец есть армейские лекари, в конце концов. Поэтому от наших заклинаний чаще всего страдают не воины, а невиновные. А это аморально. Как войны вашего мира. Уничтожение мирного населения ВСЕГДА аморально. Помни об этом. Не все из не-мертвых помнят. И не все из живущих. Не только у вас, — у нас тоже есть такие. Традиция сжигания на кострах темных магов зародилась не на пустом месте. Об этом тоже помни.
— Но послушайте, учитель… Ведь на войне нет невиновных. И нет непричастных. Ну, я имею в виду, что те же крестьяне, — они снабжают армию провиантом, ремесленники — оружием и снаряжением. И так далее. Без их участия воины не смогут сражаться эффективно. А значит крестьяне и ремесленники, да даже торговцы и жрецы, — тоже участвуют в войне. Вносят свой вклад в победу!
Некромант мысленно вздохнул. От него ко мне пронеслась волна какой-то мертвенной энергии.
— Очень и очень многие еще не осознали сказанного тобой. Но некоторые — осознали. Традиция сжигания на кострах «поддавшихся Тьме» зародилась не на пустом месте, я повторяю это, ученик. Осознай и запомни раз и навсегда, — всё сказанное тобой правда. Но уничтожение мирного населения аморально, в какие бы одежды оно не рядилось. И я не обеляю даже себя. Хотя укрывшиеся в крепости знали, что жизнь в Пограничье не всегда сладка и беспечна. Всё в мире имеет свою цену. И иногда долг бывает важнее, чем честь. Но грань между этими понятиями порою так тонка, что… — Маг запнулся. — За тысячелетия письменной истории нашего мира только ОДИН темный маг, некромант, был причислен жрецами светлых богов к героям.
Лицо мумии поморщилось. Торчащие куски обнаженного черного мяса шевельнулись, обнажая кости. И ах-Иберн с трудом, я чувствовал, вспоминая продекламировал очередные стихи:
… Я смехом злым не провожал врага, поставив мат,
И сам Безликий Поводырь со мной спускался в Ад.
Но Смерть не приняла меня, не впавшего во Грех,
И по Великому Пути прошел я дальше всех…
— Муххамад-Чернокнижник. Люди, конечно, почти всё перепутали, а что не напутали, — то переврали. Но даже «светлые» помнят это имя. Его еще называли Великим. А в древности, — Мухаммад из Отрара. Были и другие имена.