Не являются доказательством писательских занятий Шакспера и ругательные слова Роберта Грина в адрес некоей "вороны-выскочки, украшенной нашими перьями". Имя этой "вороны-выскочки" не было названо; за что именно ополчился на "ворону" умиравший драматург Грин, кого он при этом имел в виду в 1592 году (когда имя "Шекспир" еще ни разу нигде не прозвучало), кто и зачем разукрасил "ворону-выскочку" перьями драматурга - обо всем этом английские и американские ученые спорят уже два столетия, и конца этому спору не видно. Однако Н. Б. несколько раз сообщает читателям, что "одного этого свидетельства сполна хватило бы для преодоления всякого антишекспиризма"!
Еще одно "бесспорное доказательство" писательских занятий Шакспера Н. Б. увидел там, где его, казалось бы, нельзя обнаружить и под микроскопом. 31 марта 1613 года, через девять месяцев после смерти Роджера, 5-го графа Рэтленда, дворецкий Рэтлендов выплатил (ясно, что по указанию нового графа) Шаксперу и его другу актеру Бербеджу по 44 шиллинга за "импрессу моего лорда". Импресса - картонный или деревянный щит с произвольным аллегорическим или символическим изображением (не гербом!) и произвольным же коротким девизом на нем. Импресса - понятие не геральдическое, в геральдическом лексиконе оно вообще отсутствует. Такие разрисованные щиты брали с собой участники рыцарских турниров, проводившихся периодически в лондонской королевской резиденции Уайтхолле. Каждый участник турнира демонстрировал свою "импрессу", после чего раскрашенные щиты вешались в специально для этого отведенной галерее дворца; со временем их накопилось там несколько сотен.
В записи дворецкого Томаса Скревена, как считают все западные шекспироведы и историки, речь идет об изготовлении именно такого декоративного щита для нового графа Рэтленда - Фрэнсиса, собиравшегося принять участие в очередном турнире при дворе. В чем конкретно выразился вклад Шакспера в изготовление "импрессы", никто, разумеется, не знает, вполне вероятно, что он делал сам щит, который Бербедж потом разрисовывал, раскрашивал, писал на нем выбранный или придуманный графом девиз (обычно несколько слов на латыни, вроде "Надежда всегда со мной" или "Твой свет моя жизнь" и т. п.). Если же под "моим лордом" в записи подразумевался недавно умерший Роджер, то слово "импресса" может быть истолковано и в другом, более глубоком смысле, связанном с ролью, которую Шакспер играл при покойном графе.
Но в любом случае нельзя вычитать в этой короткой записи дворецкого то, что увидел в ней академик: "большой сокрушительный удар неоретлендианской гипотезе, то есть удар, уничтожающий гипотезу". Что же это за "большой сокрушительный удар"? Академик сообщил своим читателям, что Шекспира (то есть Шакспера) пригласили как "уважаемого и знаменитого поэта", чтобы он "написал достойное монарха мотто" (девиз) для встречи и приема самого короля в связи с его приездом в замок Рэтлендов в 1612 году. "От первых слов, которые читал приезжавший в гости монарх, во многом зависело его расположение в будущем". Кроме того, "королю могло понравиться, что написал это поэт-джентльмен из самого центра Англии" (!). Ну, а раз Шакспер (в записи - Shakspeare, а не Shakespeare, как утверждает Н. Б.) был знаменитым "королевским поэтом", которого за огромные (по мнению академика {Полученные Шакспером 44 шиллинга эквивалентны сегодня не 2 тысячам долларов, как думает Н. Б., а на порядок меньшей сумме.}) деньги пригласил знатный лорд только для того, чтобы тот сочинил всего одну фразу из нескольких слов, то как можно сомневаться, что сей поэт не только умел читать и писать, но и являлся автором пьес, поэм, сонетов! Никаких сомнений ни у кого после ознакомления с данной (известной уже более столетия) записью, по мнению академика, остаться не может, следовательно, "проанализированная выписка из деловой бумаги зачеркивает все азы антишекспиризма, будто Шекспир был не знаменитым поэтом, а малограмотным подставным лицом того или иного барина, играющего в литературные прятки". Для впечатляющей картины сокрушительного разгрома зловредной ереси академик не жалеет места и читательского времени, неоднократно повторяя одни и те же заклинания. "Таким образом, рушится вся гипотетическая схема И. М. Гилилова, будто "Шакспер" - неграмотный вахлак, а чета Ретлендов {Н. Б. везде транскрибирует не "Рэтленд", а "Ретленд".} (или кто-то другой - как вам это понравится) - подлинные поэты, создавшие его, Шекспировы, гениальные творения". "Кроме того, эта выписка означает также конец "ретлендианства" и "неоретлендианства". Оказывается, бесславный конец этих гипотез наступил из-за того, что Шакспер назван в записи дворецкого "мистером", а это в те времена "было эквивалентно господину, так говорилось о джентльмене", следовательно, Рэтленды "относились к Шекспиру как к дворянину, а не как к проходимцу"... Трудно поверить, что все это пишется в конце XX века, и пишется всерьез...
А теперь, наверное, пора заметить, что академик Н. Б. по незнанию фактов приписал запись дворецкого об "импрессе" к происходившему за девять месяцев до того (в августе 1612 года, после похорон Роджера, 5-го графа Рэтленда) визиту короля с наследным принцем в Бельвуар! Весной 1613 года короля в Бельвуаре не было, так что все восторги Н. Б. относительно поэтического вклада Шакспера в некие торжества по случаю посещения Рэтлендов монархом могут вызвать лишь сочувственную улыбку. Но и исходя из того, что речь шла об изготовлении декоративного картонного щита для турнира, ни единую букву в этой записи нельзя считать доказательством того, что Шакспер был приглашен в качестве "королевского поэта" для сочинения трех-четырехсловного девиза (который обычно придумывали для себя сами участники турнира); это чистый домысел академика. Запись дворецкого свидетельствует - и это очень важно, - что Шакспер знал дорогу в дом Рэтлендов и выполнял при случае их мелкие поручения; этот дом единственный, о котором точно известно (подтверждено документально), что Шакспер получал там деньги. И еще более важное обстоятельство: сразу после этого Шакспер навсегда покидает Лондон и возвращается в Стратфорд; абсолютно никаких оснований утверждать (как это делает Н. Б.), что Шакспер якобы заболел, нет и никогда не было.
Смелая трактовка академиком записи об "импрессе" была подхвачена и углублена рецензентом К., который торжествующе выдвигает еще один, по его мнению - убийственный, довод: "Если бы Рэтленд был поэтом, способным создать "Гамлета", то неужели ему мог понадобиться кто-то для написания девиза?". Довод действительно убийственный, но не для "антишекспиризма", который в этой же статье именуется "ахинеей", а для самого К.: он не только не знает, что такое "импресса", но и не понимает, что Шакспер был в Бельвуаре через девять месяцев после смерти Роджера Мэннерса-Рэтленда, когда графом уже был его брат, коего в написании "Гамлета" никто не подозревает...
Конечно, Н. Б. не мог пропустить и такое дежурное "доказательство" писательства Шакспера, как "почерк Д" в "Томасе Море", где буква "а" выглядит "так же", как в подписи Шакспера, а слово "молчание" (silence) транскрибировано, как в "Генрихе IV"! Есть и совсем новые доводы. Например: "Как и зачем могли театральные антрепренеры платить "малограмотному" автору великих пьес и не догадаться, не обсудить с коллегами и друзьями...". Опять незнание элементарных фактов, приведенных и в "Игре об Уильме Шекспире": ни в записной книге Филипа Хенслоу, ни в документах других театральных антрепренеров нет ни одного упоминания имени Шекспира (или Шакспера)! Так же, как нет ни одного свидетельства, что он получал деньги от какого-то издателя!
Важные подтверждения писательства обнаружил Н. Б. и в завещании Шакспера, так поразившем нашедшего его англичанина. По мнению Н. Б., Шакспер давал нотариусу свои указания в болезненном состоянии, "пусть временами и улучшавшемся, но склеротическом", поэтому "там трудно усмотреть следы его поэтических парений" (вот уж что правда, то правда!). Несмотря на это, Шакспер выделил небольшие суммы товарищам по актерской труппе, чтобы они купили себе памятные кольца (общепринятый тогда обычай). Это, как полагает Н. Б., есть "фактически ясное" (потом переходящее в "лучезарно-ясное") указание на то, что драматург Шакспер (он же Шекспир) поручал товарищам-актерам издать его произведения! "Что-то поэтическое", оказывается, мелькнуло, когда деньги на памятное кольцо выделялись соседу Гамнету Садлеру (его именем и именем его жены Джудит были названы родившиеся у Шакспера в 1585 году близнецы - сын и дочь). "Значит, - пишет академик, Шекспир вспомнил и умершего сына Гамнета, и свое любимое сценическое детище - Гамлета". Так Шакспер вспомнил о принце Датском...