Рецензент А. Горфункель о Бельфоре вообще ничего не говорит, а относительно сотни французских строк в «Генрихе V» высказывает соображение, что они были предназначены «произвести комическое впечатление и повеселить неприхотливых и не слишком эрудированных зрителей». Нам предлагают представить себе драматурга, пишущего целые сцены на незнакомом ему языке. Для веселья публики! Знание Шекспиром итальянского языка ни эти двое, ни другие оппоненты оспорить сходным образом почему-то не попытались. А ведь чего проще: у Шекспира-де был приятель-итальянец, который переводил ему книги Чинтио и Фьорентино, рассказывал о Падуе и Венеции...
Вообще оба эти рецензента, да и не они одни, утверждают, что степень образованности Шекспира невелика, не надо её преувеличивать. Не буду повторять приведённые во второй главе «Игры об Уильяме Шекспире» многочисленные факты, достаточно порекомендовать таким оппонентам ознакомиться хотя бы с капитальным трудом английского профессора Дж. Буллоу «Прозаические и драматургические источники Шекспира» (1957—1973 гг.), где использованные Великим Бардом английские, латинские, греческие, французские, итальянские, испанские тексты заняли восемь томов — четыре тысячи страниц. Многие из этих текстов в шекспировские времена ещё не были переведены. Надеюсь, ознакомление с этими данными всё-таки заставит оппонентов, оспаривающих эрудицию Шекспира, призадуматься...
Так же старательно обходится оппонентами тот удивительный факт, что никто из современников при жизни Великого Барда ни в письмах, ни в дневниках не пишет, что знал, видел такого человека, разговаривал с ним либо слышал о нём что-нибудь определённое от своих знакомых, друзей. О каждом писателе, драматурге, поэте той эпохи какие-то (иногда очень подробные и многочисленные) прижизненные свидетельства существуют — за исключением Шекспира! Тем более никто ни разу не подумал назвать Уильяма Шакспера из Стратфорда поэтом или драматургом, и не только при жизни, но и целых семь лет после его смерти.
Кстати, об имени стратфордца. И в самой книге, и в нескольких газетно-журнальных публикациях я терпеливо объяснил не просто правомерность, но и необходимость называть его именем, под которым он записан в приходской книге как при крещении, так и при погребении: Shakspere, что по-русски наиболее адекватно[2] может быть передано как «Шакспер». Именно так — Shakspere — называют его большинство английских и американских специалистов по «шекспировскому вопросу»; именем же «Шекспир» — Shakespeare — Потрясающий Копьём — в ходе дискуссий по этой проблеме принято обозначать лишь искомого Автора пьес, поэм и сонетов. Всех же «кандидатов» на эту роль, начиная с Шакспера, называют именами, зафиксированными при крещении, и это нисколько не предрешает результатов спора. Если сторонники других «кандидатов» тоже просто будут называть каждого из них ШЕКСПИРОМ, то участники дискуссии перестанут понимать друг друга. Чёткое разграничение понятий и обозначений — обязательное «техническое» условие любой научной дискуссии. Однако оппоненты упорно нарушают это элементарное условие, запутывая читателей, а возможно, и самих себя. Они защищают авторство Шакспера, но при этом объявляют, что «обороняют Шекспира». От кого? Похоже, им до сих пор непонятно, что все участники многолетней дискуссии — за Шекспира, а спор идёт о том, кто же писал под этим именем: Шакспер, Бэкон, Рэтленд, Дерби, Оксфорд, Марло, Мэри Сидни-Пембрук или кто-то ещё, и что научные проблемы надо решать научными методами. Это относится и к обозначению объектов дискуссий.
И ещё о номинациях. В 30-е годы XX века, когда каждый спорный вопрос в любой области рассматривался у нас как эпизод вселенской борьбы Единственно Верного Учения с полчищами супостатов, критиков стратфордианской традиции именовали антишекспиристами, то есть «врагами Шекспира», и всякому поинтересовавшемуся «шекспировским вопросом» сразу становилось ясно, что тут к чему. Окончательно точки над i были поставлены, когда все нетрадиционные воззрения объявили идеологически враждебными. За время действия у нас нелепого «идеологического» табу на Западе привились более корректные по форме и точные по существу определения сторон в сложном споре о Шекспире: приверженцев традиции называют стратфордианцами, их оппонентов — нестратфордианцами, и это помогает пониманию сути дискуссии. Однако наши защитники традиции продолжают клеймить её критиков как «врагов Шекспира», превосходя в этом охранительском рвении даже прославленных своим консерватизмом британских тори; впрочем, замечено, что их позиции всегда совпадают с «официальными» или (как в данном случае) «официозными», принятыми культурным истеблишментом. И всё-таки давайте считать всех участников Великого Спора друзьями Шекспира и откажемся от реликтовой терминологии и идеологической зашоренности любой окраски. Не будем подходить к участникам дискуссии о Шекспире с примитивными критериями известного типа: он за красных или за белых? Идёт научный поиск Истины.
2
С учётом того, что имя великого драматурга неточно транскрибируется и произносится по-русски: «Шекспир» вместо английского «Шейкспие».