— Так вот ты какой, Ромео… — прошептал он, обнажив желтые гнилые зубы.
Девушка была совсем легкая, килограмм пятьдесят, будто мешок сахара. Именно мешком она у меня и висела на плече, но форму уже я не поддерживал давно, от того начал задыхаться. Ее руки колотили мне по спине.
— Дворкин! — заорала мне Янка, вылезшая из ямы, показывая куда-то назад пальцем.
Резко обернулся, стараясь присесть, но все же не опередил выстрел. Тело с силой толкнуло вперед через корни деревьев. Я попытался смягчить падение для Божены, как мог. Руки впились в холодный песок. Немного буксуя, я рванул наверх под прикрытие деревьев. С пляжа доносились крики боли и отчетливый рев моторки.
— Бежим! — прокричал я, видя, что Красовская замерла на месте.
Потом был долгий бег меж деревьев. Сердце отчаянно билось в ушах. Все было, как в тумане. Мышцы ныли, в боку кололо. Я хватал раскрытым ртом воздух, отчаянно пытаясь протолкнуть внутрь хотя бы капельку.
Не помню через сколько это закончилось…Я просто упал, растянувшись на земле во весь рост, споткнувшись о какую-то корягу. Упал и больше подняться не смог! Рядом повалилась Яна, сбросившая свои каблуки еще в начале пути. Юбка задралась. Колготки были похоже на сито.
— Дворкин, зачем я с тобой связалась… — выдохнула она, приподнимаясь на локте, оборвав свою фразу в самом начале. — Саша… — в ее голосе послышались такие боль и разочарование, что я, собрав последние силы, поднялся со своего места и все сразу понял без слов…
На спине Божены расплылось кроваво красное пятно. Пуля прошла навылет, прошив аккуратную девичью грудь с почти коричневым торчащим соском.
— Божена! — я похлопал ее по щекам. — Нет! Не умирай! — отчаяние заволокло мой разум. Я готов был кричать от осознания того, что был в шаге от того, чтобы вырваться из плена отражений, но не успел самую малость. — Нет!
Ресницы Калиновской задергались. Она приоткрыла глаза, умиротворенно рассматривая нас. Потом нашла взглядом меня и улыбнулась.
— Дворкин… — прошептала девушка. Из уголка ее губ потекла тонкая струйка крови.
— Ты меня знаешь?
— Бабушка рассказывала о тебе, а потом он…
— Кто он? Вышицкий? — быстро спросил я.
— Да…
— Что он говорил? Что? Я вытащу тебя, ты не умрешь!
— Я умру, Дворкин, пришелец из зазеркалья… — грустно выдохнула она. — Это Божье наказание.
— За что? — не поняла Яна, а вот я сразу смекнул в чем дело. Слишком много боли было в ее глазах, не физической, моральной. Кажется, она была даже рада умереть.
— Она убила свою собственную бабку, — тихо сказал я, схватившись за голову.
— Ту самую? — ошалело заморгала Красовская.
— Ту самую…
— Когда вы напали на наш след, явился он, как всегда в зеркале, отражением… — выдохнула Божена, решив исповедаться напоследок. — Сказал, что надо не дать найти тебе зеркало, иначе все зря…И тогда бабушка…
Она заплакала. Какой кошмар! Почти двести лет, начиная с Марты Калиновской, их семья верой и правдой служила безумному ученому, заточенному в зеркале. Они были ему настолько верны, что готовы были умереть за эту идею вечной жизни.
— Она попросила ее убить, чтобы сбить нас со следа, — закончила за нее журналистка, покусывая нижнюю губу.
— Но тут вмешался случай, — улыбнулась Божена. — глаза ее закатились, она теряла сознание.
— Не умирай, Божена! — я снова тряхнул ее, эгоистично закричал. — Где зеркало?! Скажи!
— Теперь можно… — выдохнула она. — Поколение Калиновских на мне прервалось. Вмешалась досадная случайность.
— Где оно?! — почти заорал я.
— У бабушки в шкафу. Оно висело там всегда. А из ванной зеркало мы убрали специально, чтобы вы подумали…
Она захрипела. Дернулась несколько раз и затихла, уставившись пустыми безжизненными глазами куда-то в сторону. Я отпустил голые плечи девушки и вытер заплаканное лицо. Яна молчала, просто стояла рядом, рассматривая труп молодой красивой студентки, вовлеченной случайно в очень страшные и запутанные игры отражений.
Где-то недалеко послышались лай собак и громкие крики поисковых команд. Печенеги начали шерстить, чтобы найти нас и примерно наказать. Хмурый такого лихого налета не простит. Я оглянулся, собираясь с силами. Пистолет выпал где-то в начале бешеного бега по крутому откосу. Мы были безоружны.
— Ее надо похоронить по-людски, — тихо промолвила Яна, прикрывая ладонью ей глаза по-христианскому обычаю.