– А почему я не должна у него брать велосипед? – вдруг вспомнила странное утверждение Парщикова Ира.
– Не покатается день, форму потеряет. Знаешь, как бывает у спортсменов?
Ира поморщилась. Почему парни считают себя умнее других?
– Другую версию давай.
Парщиков тянул резину. Долго смотрел по сторонам, словно выискивал вражеских лазутчиков, способных утащить его тайну на дно морское.
– В прошлом году у нас училась Лика Вилкина. Помнишь?
Была какая-то невзрачная.
– Помню.
– Она с родителями переехала. Теперь в другой школе учится.
– И что?
– Лешка к ней на велосипеде через весь город ездит.
Стоп! Зачем? Что за глупый вопрос! Затем! Каждый день… Вот из-за чего он бросил плавание… Ничего себе! Каждый день! С ума сойти!
– Ленка знает?
– Наверное. – Митьку не интересовала Курбанова.
– Чего ж она тогда приходит?
Теперь понятно, почему Лешка не захотел, чтобы Леночка его защищала. Желания! Курбанова тоже могла чего-нибудь такое пожелать, в чем Щукин не смог бы ей отказать.
Цветик-семицветик. Ездит к одной, а в школе общается с другой. Парщиков-то какой наблюдательный. Они с Лешкой не друзья, вряд ли он открыл ему свою тайну. Скорее всего Митьке кто-то рассказал. Или он по спидометру на велосипеде понял, куда на этой чудо-технике ездят? Молодец какой! Вырастет – Штирлицем станет.
Но велосипед ей нужен. Очень. На один день. Один день Вилкина подождет. Пускай сама к Щукину приезжает. Заявится к нему, а там Медузой горгоной носится Курбанова. Парочку домов разрушат, остальные будут с выбитыми стеклами стоять. Только бы Лешка завтра не передумал.
Митька побрел прочь. На спине рюкзак. В рюкзаке ежедневник. В ежедневнике записи обо всем. И о сегодняшнем дне тоже. История родилась мгновенно. Как дошла до дома, не заметила – все придумывала. Картинки были такие яркие, что на все остальное – смотреть по сторонам, слушать шумы – внимания уже не хватало.
Глава третья Прогулка с лужей
Записи на вырванных листочках:
«То, что впереди драка, стало понятно, как только она зашла с освещенной улицы в темный двор. Дрались молча и остервенело. Ухали отголоски ударов. Они даже не подбадривали друг друга словами. Кружили, падали, вставали. Надо было бежать отсюда. Позвать кого-нибудь на помощь?
Но сил отвернуться от разворачивающегося перед ней колдовства не было. Она продолжала идти вперед. Фонарь над головой предупреждающе затрещал. Но вот уже можно было различить, что дерутся трое, двое озверело бьют третьего. Под ногами хрустит дерево.
– Прекратите! – шепчет она, поднимая руку, словно может чем-то помочь. А рука тонкая, в черной перчатке еще более беспомощная и худая. – Хватит!
Слова всё не те. Она делает последние два шага и вдруг узнает. Это он! От неожиданности вскрикнула. Быстрый поворот головы, и тут же удар, заставляющий согнуться.
– Нет!
Те двое еще в пылу боя, еще не видят ничего.
– Я вызвала милицию! – кричит она, выдергивая из кармана телефон.
Под ударами он падает на грязный асфальт. Светлая куртка, светло-голубые джинсы в земле. Двое услышали ее, повернулись. Ой, как страшно!
– Они сказали, что уже подъезжают, – шепчет она, обмирая.
Короткий промельк сирены. Откуда это? Неужели и правда едут? Но она еще не успела номера набрать.
Топот. Они убегают.
Он виновато косится на нее. Лицо разбито, кровь мешается с грязью. Он вытаскивает из-под себя обломок гитары. Смешок вырывается из груди вместе с пережитым страхом и внезапной радостью. Теперь все будет хорошо. Они наконец увиделись».
Вечером Ира все-таки решила выйти на улицу, хотя весь день уверяла себя, что не будет этого делать. Ника она уже видела. Лишний раз созерцать Катин триумф не хотелось. Но сидеть дома тоже сил не было. Может, удастся заставить Катю сказать правду? Так хотелось вывести ее на чистую воду, поймать на слове, доказать, что она врет.
Перед прогулкой пришлось преодолеть неожиданное сопротивление со стороны отца.
Ира оделась и стояла перед зеркалом в прихожей, изучая свое отражение – последние дни ее волновал вопрос сравнения: лучше или хуже она других. Пока чаша весов склонялась к критической отметке «хуже». Потому что у других все было «как надо», а у нее вообще ничего не было. Ни внешности, ни фигуры, ни собственных интересов. Она просто жила, медленно катилась по указанному кем-то направлению. Училась – это да. И неплохо, потому что не видела сложности в этом немудреном занятии – учебе. Но вот во всем остальном… Она чувствовала, что у окружающих жизнь течет по-другому. И ее сильно интересовало это «другое».