Мама сдержанно вздохнула. Я знал, что она не хотела меня расстраивать, но и сказать отцу о разводе тоже не могла. Она его любила, как я думал. Хотя как любить человека, если он видит в тебе лишь боксерскую грушу? - Конечно, он же семья. Он любит нас, Адам. - Мамин голос понизился до шепота, когда я услышал в трубке посторонний голос. - Он любит нас. Я люблю его, дорогой. Пожалуйста, не разрушай то, что было построено годами.
Мои внутренности были готовы вскипеть от её наивности. Неужели она настолько слепа, что не видит очевидного? Я сжимаю трубку в руке так крепко, что дыхание прерывается. Но больше я не мог сдерживать то, что держал внутри так долго. - Как можно разрушить то, что не реально? - спрашиваю её, но она бросает трубку.
Я выкидываю мобильник в стену и смотрю, как он разбивается на мелкие осколки. Экран трескается, кнопки летят в разные стороны. Мною овладевает гнев, сжигая все на своём пути. Прежде чем он достигнет финишной черты, я сгорю заживо. Всё, что было когда создано годами - это лишь жестокое обращение и открытое насилие со стороны моего отца. Он не был достойным отцом. Он не был достойным мужчиной. Я всегда защищал маму, когда он выпивал слишком много, чтобы разумно думать. Всегда вставал вперёд, защищая грудью ту, что воспитывала меня годами, пока мой жалкий папочка сидел в баре и пропивал все то, что выращивала мама.
Я хотел покоя, покоя для себя, покоя для души, которая разрывалась на части. С одной стороны подправить лицо отцу, с другой увезти мать подальше от него, чтобы она жила настоящей жизнью. Я слышал, что есть и третий вариант, верно? Где же мой третий выход, который поможет облегчить боль?
Доехав до бара, забежал и сразу ринулся в бар, пока меня не нашёл начальник. Я был тут второй день, но каждый раз сильно опаздывал. Слава Богу есть верные друзья, которые всегда прикроют твой зад.
- Эй, брат, ты опаздываешь! - Меня встречает Колин, по пути бросая чёрный фартук и белую рубашку. Я быстро скинул с себя повседневную одежду и переоделся в туалете, пока Колин быстро объяснял мне то, что я входило в мои обязанности. - И ещё не забудь про клиентов. Они - важная часть бара. Мне нужны деньги, но сегодня не могу остаться, поэтому ты должен подменить меня.
Я открываю кабинку и врезаюсь в Колина. У этого парня слишком твёрдая грудь и слишком широкие плечи. Я поднимаю на него взгляд, пока он делает щенячьи глаза. Я фыркаю. - Серьёзно, Кол? Ты же знаешь, что твои штучки не действуют на меня. - Я отталкиваю его и подхожу к раковине, чтобы помыть руки. Но только хочу посмотреть в зеркало, синие глаза парня молчаливо проникают в мою душу, моля её смилостивиться перед ним. В конце концов я опускаю голову и поворачиваюсь к нему.
- Что я получу с этого? - спрашиваю его.
Его губы растягиваются в улыбке, подобной Чеширскому коту. Он крепко обнимает меня и отстраняется. Колин любил обниматься. - Боже милостив! Я сделаю все, что пожелаешь, честно, - заявляет он, заставляя мой мозг проснуться. Я особо не пользовался ими, но в таком случае я сделаю это, подумав над самым коварным желанием для Колина Брома. Я ухмыляюсь.
- Прямо все? - Он кивает в ответ, уже распутывая узел на своём фартуке. Я киваю и щелкаю двумя пальцами. - Я сообщу, когда что-нибудь придумаю.
- Только не заставляй меня бежать голым по улице, это пройденный этап, - подмигивает Бром. Не успеваю я спросить об этом случае, как он открывает дверь.
- Это будет круче, чем обычный голый забег, - говорю ему самым страшным голосом. Колин благодарно улыбается и уходит через чёрный вход.
Отрабатывая смену за Колина, неохотно протираю стаканы и вешаю над головой. В принципе бар ничем не отличался от других. Кроме одного. Стриптиз. В каждом уважаемом, достойном баре есть и выпивки, бильярдный стол, приватные комнаты и громкие колонки с самым востребованным диджеем. Но не в одном из таких мест нет того, что есть здесь. Куколки. Так называли здесь девушек, которые умели танцевать за деньги. Каждая была красивее предыдущей. Я не видел, как они выступали, но слышал от Колина, что у куколок в этом году прибавление. И это происходит ежегодно. Они могли выбрать себе новенькую девушку, чтобы обучить тому, что знали сами.
Это меня подстегнуло.
В колонках разлилась медленная музыка в стиле high heels и свет приглушился, когда на сцену вышла стройная девушка с золотистыми локонами. Её детское личико не позволяло ей дать больше, чем двадцать-девятнадцать лет. Как минимум. Она не смотрела на тех, кто её пожирал взглядом и давился собственными слюнями. А её хотели многие, это точно.