— Убийство в Тюмени, пожалуй, исключение, — сказал Меркулов.
— Хочешь сказать, что очень спешили?
— Это уже не телефонный разговор, — заметил Меркулов.
— А ты обзаведись сотовым, цифровым, — посоветовал Грязнов. — И друзей не забудь. Для оперативной связи, так и скажи. А то нашу клиентуру попробуй подслушай, а они нас — пожалуйста... Кстати, у тебя нет хорошего адвоката на примете? Ну из старых, бессребреников, готовых выступить в защиту человека?
— Что-нибудь натворил? — удивился Меркулов. — Принял на грудь, будучи за рулем? На тебя это не похоже.
— Да если бы... — И тут же вернулся к прежней теме. — Тебе не кажется, что кто-то решает подобным образом кадровые вопросы? Надо посадить в кресло нужного человечка. А для этого надо сначала убрать «генерала» и его зама.
— Слишком на поверхности, — сказал Меркулов. — Хотя...
— Вот именно, — подхватил Грязнов. — А чего им стесняться? Кого бояться? Генпрокуратуру? Уж сколько сходило с рук.
— Это ты мне говоришь?
— А кому? Только тебе и могу сказать. Твой генеральный и слушать не захочет. А ты не поленись, подними старые дела, те, что до ума не довели. Может, найдешь чего похожее. Кстати, как фамилия зама? Не Бригаднов случайно?
— Верно, — встрепенулся Меркулов. — Что- то о нем знаешь?
— Да было дело. Понимаешь, у этих «генералов», мать их так, в привычку вошло — решать служебные вопросы подобным образом. Не привык наш человек к большим деньгам, вот голова кругом и идет. А руки за пистолет хватаются. Или за нож. Не свои руки, конечно, оплаченные... Так как насчет адвоката?
Я чертыхался, листая ксерокс дела по поводу похищения сына Президента. Детский сад. Этого Алекпера везли на бронированном, как я и думал, «мерседесе», с тремя телохранителями, один из которых был за рулем.
Что, простите, для такой махины, как упомянутый «мерседес», наша «девятка»? Пусть даже цвета мокрого асфальта. Отлетит, как шар от кия. А они безропотно остановились. И свидетелей, конечно, как ветром сдуло. Мол, вовсе их не было. И это средь бела дня? Значит, проблема та же, что и у нас: быть свидетелем опаснее, чем преуспевающим банкиром. Что же делать? Отлавливать свидетелей, как бандитов? Силой доставлять в участок в наручниках? Чтобы молчание для них было опаснее дачи показаний...
Но это я так, к слову. Конечно, свидетелей надо холить и беречь. Как Витя Солонин в данную минуту холит свои ногти, входя в роль аристократа. Трудно нам пока что тягаться с мафией, ох как трудно. У нее руки не то чтобы длиннее, чем у нас, незаметнее — вот в чем дело. И нравственных запретов никаких.
Скажем, мы никогда не позволим себе взять в заложники детей бандитов. У них же — не заржавеет. Мы не можем себе позволить играть по их правилам. И потому они нас опережают.
И потому даже часто обыгрывают...
В номере нас было трое. Кроме меня и Вити, облаченного в роскошный халат с кистями, сидел малоприметный человек, тот самый Новруз Али- заде, которого, уходя от нас, Самед представил как своего в доску человека. Невысокий крепыш с глубоко посаженными глазами неопределенного возраста. То ли за двадцать, то ли под пятьдесят. Но это хорошо, что неприметный. Плохо, что пришел средь бела дня к нам в номер. Или полагает, что в это время суток не бывает свидетелей?
— Куда он хоть ехал в этот день? — спросил я, продолжая перелистывать следственные документы и не скрывая раздражения. — Здесь ничего об этом не сказано.
Новруз пожал плечами и чуть прикрыл глаза. Честные глаза, надо сказать.
— Значит, никто не знает. А похищавшие были осведомлены о его маршруте и времени следования? — спросил я.
— Получается, что так, — кивнул Новруз. — Впрочем, это является секретом полишинеля, я бы так сказал. Я говорю о его поездках.
Краем глаза я заметил, как Витя удивленно уставился на нашего гостя.
— И вы нас посвятите в эти секреты? — спросил я.
— Алекпер часто ездил к красавице Деларе Амировой, в то время когда ее муж был на работе, — сказал Новруз. — И весь Баку про это знал. Все у нас сочувствовали влюбленным, а ее муж, почтенный господин Амиров, пресс-секретарь Министерства иностранных дел, смотрел на это сквозь пальцы, делая вид, что ничего не знает. Отец Алекпера запретил сыну разводиться с женой из-за Делары. Это можно было сделать при советской власти, сказал он ему, теперь поздно. Теперь придется подождать, пока я перестану быть Президентом.
— А что, многие у вас в такой ситуации жалеют о падении ненавистного режима? — спросил Солонин, оставив в покое свои ногти.