Мы с ним и двое других скакунов с наездниками шагом направились к дальнему концу площадки, потом пустили лошадей рысью, для чего мне понадобилось встать в стременах, стараясь перенести весь вес на правую ногу и мысленно проклиная Майло за неприятные ощущения в левой. Дейтпам, хорошо знавший, как нужно ездить верхом, а именно, не кривобоко, недвусмысленно затряс головой и хвостом, но все-таки, казалось, доверял мне. Мы отлично знали друг друга, потому что я участвовал с ним во всех состязаниях за последние три года. Лошади никак конкретно не показывают, что они кого-то узнают, но иногда он, поворачивая голову, смотрел на меня, услышав мой голос, и еще, мне казалось, он мог узнавать меня по запаху, поскольку часто тыкался своей мордой мне в шею, слегка пошевеливая ноздрями. В любом случае у нас с ним было явное взаимопонимание, и в то утро оно нам здорово помогало.
В дальнем конце площадки мы с двумя другими парнями разобрались с лошадьми, готовые пустить их галопом в сторону Майло и Остермайеров, чтобы это смотрелось, но не во весь опор, как на скачках.
В галопе не было особого изящества, и это делалось лишь для того, чтобы выгодно продемонстрировать преимущества лошади на фоне других, показывая товар лицом, и привести ее первой, чтобы показать покупателям, что так и будет в будущем.
Сейчас, как это часто бывало перед стартом, я тихо разговаривал с Дейтпамом, потому что он, походя на многих других скакунов, всегда чувствовал себя спокойнее, когда слышал негромкий человеческий голос и угадывал по его тону, что все было хорошо. Кто его знает, может быть, лошади различали тихие полутона голоса.
— Ну покажи класс, — говорил я ему, — ведь я не хочу потерять тебя, дружище. Я хочу, чтобы мы еще выиграли «Большой национальный приз», так что блесни, малыш. Ослепи. Покажи, на что ты способен.
Я тряхнул поводьями, и мы пустили лошадей вскачь, и Дейтпам продемонстрировал себя наилучшим образом, оставаясь большую часть пути вровень со своими спутниками, затем немного отрываясь по моему сигналу, уходя далеко вперед и мощно и целеустремленно проносясь мимо Остермайеров, доставляя тем самым острую боль своему наезднику. Однако игра стоила свеч. Остермайеры купили лошадь еще до того, как мы остановились, и сделка уже была закреплена рукопожатием.
— Разумеется, необходимо еще ветеринарное свидетельство, — говорил Харли, когда я подвел к ним Дейтпама. — А так он великолепен!
Майло расплывался в улыбке до ушей. Он держал поводья, в то время как Марта взволнованно поглаживала свое новое приобретение, и продолжал держать их до тех пор, пока я не высвободил ноги из стремян и крайне осторожно слез на землю, проскакав затем пару шагов до лежавших на траве костылей.
— Что же вы сделали со своей ногой? — беспечно спросила Марта.
— Вывихнул, — ответил я, с некоторым облегчением опираясь руками на костыли. — Очень неприятно.
Она, улыбнувшись, кивнула и дружески похлопала меня по плечу.
— Майло говорил, ничего страшного. Одарив меня взглядом исподлобья, Майло пере-, дал Дейтпама Джерри и помог Остермайерам сесть в свой вездеход, чтобы ехать назад. Пока мы тряслись по рытвинам и ухабам, я, сняв с себя шлем, приглаживал волосы и думал, что, хотя у меня больше совершенно нет желания скакать на этой неделе галопом, ради такого стоящего результата я бы вновь решился на это.
Мы все пошли к Майло на завтрак — своего рода ритуал, существовавший как в этой, так и в других скаковых конюшнях, — и за кофе с тостами и омлетом Майло с Остермайерами обсудили планы Дейтпама на будущее, включая все престижные скачки и, разумеется, очередную победу на «Золотом кубке».
— А как насчет «Большого национального приза»? — сверкая глазами, спросила Марта.
— Поживем — увидим, — ответил Майло, однако его мечты легко угадывались по выражению лица. Вернувшись, он первым делом позвонил прежней владелице Дейтпама и получил от нее согласие на продажу, чему очень обрадовался, и потом он словно витал в воздухе, как наполненный гелием надувной шарик под потолком. Впрочем, и я тоже чувствовал не меньший подъем. На Дейтпама можно было действительно возлагать надежды.
После еды и многократного обсуждения достоинств скакуна Майло поведал Остермайерам о том, что я собирался наследовать Дазн Роузез, и об утверждении завещания, что, казалось, привело их в восторг.
— Так вы говорите, в Йорке? — выпрямившись, воскликнула Марта. Майло кивнул.
— Вы имеете в виду ближайшую субботу? Харли, разве мы не едем в субботу на скачки в Йорк, а, Харли?
Харли утвердительно кивнул.
— Наши близкие друзья лорд и леди Найтвуд приглашали нас на обед.
— А почему бы нам не подвезти Дерека, чтобы он тоже взглянул на свою лошадь? — спросила Марта. — Что ты на это скажешь?
— Я буду рад, если вы к нам присоединитесь, — искренне сказал мне Харли. — Только не говорите нет.
— Я вообще-то собирался ехать на поезде, если удастся, — неуверенно произнес я, глядя на настойчивое выражение их лиц.
— Нет, нет, — заявила Марта. — Поезжайте поездом в Лондон, а дальше поедем вместе. Ну скажите, что вы согласны.
Майло смотрел на меня с некоторой тревогой: на данный момент Остермайерам нельзя было отказывать. Я сказал, что с удовольствием приму их предложение, а Марта, благодаря меня, взволнованно выражала надежду на то, что наследство не заставит меня отказаться от скачек.
— Нет, — успокоил ее я.
— Весьма убедительно, — довольным тоном сказал Харли. — Ты в нашей команде, старик. Ты и Дейтпам.