За окном лениво сгущались сумерки. Раскаленный пыльный асфальт с каким-то затаенным злорадством поднимал вверх невидимые волны тягучего воздуха. Несколько чахлых кленов замерли в оцепенении, словно горюя о своих прежних соседях — тенистых красавцах тополях, вырубленных в прошлом году по указке неведомого горе-администратора. Комнатный вентилятор «подхалим» услужливо вертел из стороны в сторону маленькой белой головкой. И совсем уж неуместными казались слови песни, доносившейся из дома напротив:
А ты такой холодный, Как айсберг в океане…— Ириш, мир-дружба? — Андрей принял вид набедокурившего школьника, но тут же не выдержал и заразительно рассмеялся.
— Ох, ты и покойнику зубы заговоришь, — махнула рукой жена, вешая на тремпель ставшее ненужным вечернее платье.
При упоминании о покойнике улыбка сползла с лица капитана.
— Между прочим, мне тут шеф ребус подкинул. — Кондрашов с деланным безразличием расправил листок ладонью. — Так, задачка для самых маленьких. Сколько будет четырежды три плюс четырежды два? Только не спеши отвечать.
— Андрюша, ты, случаем, не перегрелся на своей службе? — участливо спросила жена.
— Умница, угадала. Тысяча двести девяносто шесть.
Андрей вновь попробовал улыбнуться, но улыбка явно не удалась…
* * *Этому разговору предшествовал другой, состоявшийся несколькими часами ранее в кабинете начальника управления.
Полковник Ломазов ровно относился ко всем подчиненным. Но Кондрашов, по общему убеждению, был любимцем шефа. Возможно, все обстояло проще. Отдав много лет оперативной работе в угрозыске, Ломазов так до конца и не смог привыкнуть к своему просторному «начальническому» кабинету. Как бы там ни было, если капитан и пользовался особым расположением Кима Игнатьевича, то заключалось это в том, что ему доставались самые запутанные, головоломные дела. И, надо признать, «раскрываемость» у старшего оперуполномоченного была на высоте.
Едва войдя в кабинет, Андрей догадался, что полковник чем-то озабочен. «Лакмусовая бумажка» — хрустальная пепельница в форме кленового листа — красноречиво пестрела окурками. За последние годы Игнатьич не раз бросал курить, подолгу крепился, но в конце концов не выдерживал и возвращался к вредной привычке.
— А, сыщик-разбойник, — Ломазов хмуро пробарабанил пальцами по тоненькой папке, лежавшей на столе. — Есть возможность отличиться.
— Возможность отличиться есть всегда, — осторожно согласился Кондрашов. — Вчера как раз нащупали ниточку в деле о квартирных кражах в 521-м микрорайоне. Если нежно потянуть…
— Кого ты подключил к этому делу? — чуть отрешенно спросил Ломазов.
— Исянова и Лукьянченко.
Полковник одобрительно кивнул.
— Смышленые мужики. Денька три без тебя обойдутся.
— Денька три?
— А ты уж решил, что я собираюсь отправить тебя в круиз по Средиземному морю? К сожалению, Андрей Владимирович, персональной заявки от Интерпола пока не поступало. Сами, видать, управляются.
Андрей довольно хмыкнул. Мысль о круизе показалась ему привлекательной.
— Так вот, — шеф слегка придавил папку ладонью к столу. — Здесь материалы по делу Опарина. Ты в курсе?
Кондрашов неопределенно пожал плечами.
— В общих чертах. По-моему, простое дело.
— Слишком простое, — поморщился начальник управления. — Тем не менее, придется тебе, милый мой, в этом простом деле поковыряться.
Андрей раскрыл папку, прикидывая, с чего это вдруг шефу вздумалось заниматься заурядным преступлением, где и так все ясно, как божий день. Может, подследственный завалил жалобами прокуратуру и оттуда поступило распоряжение разобраться? Или Гончаренко в ходе расследования что-то упустил из виду? Конечно, когда на каждого следователя приходится по пятнадцать-двадцать дел, не мудрено и…
— Ты изучай давай, — словно угадав настроение Кондрашова, нетерпеливо бросил полковник. — Думать будем потом.
Без особого энтузиазма Андрей скользнул взглядом по аккуратно исписанным страницам. Протокол осмотра места происшествия. заключение судмедэксперта… несколько фотографий… показания дружинников… протоколы допросов Опарина. помятый листок из тетради в клетку с какими-то вычислениями…
— Эта бумаженция найдена на месте происшествия, — как бы невзначай заметил Ломазов.
— Может, совпадение?
— Исключено! — отрезал начальник управления. — Почерковеды определили, что запись сделана Давыдовым. Жаль, не удалось обнаружить пригодных для идентификации пальцевых отпечатков.