— Сколько лет этой Ольге?
— Семнадцать, ровесница дочери.
— Знаешь, Любовь Юрьевна, я приму твое предложение. Хочу хорошего коньяка попробовать. А то ты под этим делом, а я нет, — по-свойски заметил капитан.
— Тебе со мной неинтересно, я поняла.
— Я этого не говорил. Со мной ты можешь говорить откровенно — что и кем сделано за это время, почему подруга твоей дочери разговорилась, судя по всему, неделю или две назад...
Во дворе стоял представительский «БМВ» и джип охраны. Хозяйка проводила капитана в гостиную. Стол, накрытый полотняной клетчатой скатертью, сервирован бутылкой коньяка, парой бокалов, нарезанным лимоном. Посередине стояла бронзовая пепельница. Женщина достала из шкафа чистые бокалы и разлила коньяк. Они молча выпили.
— Откровенность не помешает, ты прав. Одна голова хорошо, а двадцать две — лучше. Под это дело задействованы все наши спецслужбы, «лучшие кадры», сказал мне директор ФСБ.
— Что им удалось выяснить? Но прежде ответь: Ольга не сама явилась каяться?
— О чем ты говоришь! Сожалеть, испытывать угрызения совести — таких слов она сроду не слыхала. Пусть не специально, но она подставила мою дочь. Маринка отговаривала ее: мол, дура, куда ты лезешь, попадешь в рабство. Она сама решила узнать, что это за контора, куда пригласили Ольгу. Большая общественница... — Левыкина лгала очень уверенно и сама себе удивлялась. По сути, она сочиняла на ходу. Она опиралась на что-то важное, что все время ускользало от нее и кололо в самое сердце. Не обида и горечь поражения глодали ее, а что, что? — вот об этом не переставала спрашивать себя Любовь Юрьевна.
— Марина взяла ее паспорт и явилась в офис на Кутузовском проспекте, начала расспрашивать об условиях, гарантиях. И домой уже не вернулась. В ФСБ мне приблизительно объяснили, как это делается: колют наркотик и в таком состоянии удерживают до места назначения. Трафик идет через Украину. Торговля людьми поставлена на поток. Ни на одном участке не произошло заминки. Как по маслу. Огромные деньги. Кто знает, может, Марина подошла по параметрам на девушку, которую хотел бы заказчик: она красивая медовая блондинка.
— Да, я видел ее несколько раз, — кивнул Абрамов.
— Я больше месяца ничего не знала. Если она мертва — где тело? Я все надежды похоронила. Все это держится в строжайшей тайне. Понимаешь, да?
Еще один кивок.
— Что толкнуло Ольгу на откровения?
— Это вопрос, который стоит задать. Визит в нашу страну колумбийки Сальмы Аланиз, — ответила она. — Сальма — сама нищета. Поездку спонсировала ее старшая сестра Агата Луцеро. Сальма приехала, чтобы заработать на информации о русской девушке, содержащейся у наркоторговца Эспарзы. Зовут ее Марина, мать — министр информации. Другой такой девушки в России нет.
Левыкина кивнула на дверь:
— Видел бы ты меня, когда ко мне приперся генерал ФСБ — не буду называть его фамилию. Он решил разыграть сцену «На дне». Натянул прискорбную маску и начал натурально изгаляться, мразь! Есть кое-какие сведения, которые позволяют. Пауза. Сделать предположение. Снова замолк, гад, глаза — в пол! Что ваша дочь... находится... в плену. Я сразу с копыт навернулась. Что, кроме Чечни, мне могло прийти в голову?.. Отсюда видения зинданов, изнасилования, измывательства, отрубленные конечности... Выкуп, переговоры, которые вдруг зависают на волоске, голова, присланная по почте. Я ему чуть башку не разбила! Схватила стул... и по плечу Романову попала!
— Колумбийка — Аланиз, кажется, — деньги получила?
— Конечно. Я купила ей кредитную карту American Express, на котором завязано колумбийское турбюро. Не стала бы проверять, случись возможность пробить ее показания.
— Большая сумма?
— Для нее — да. Шестьдесят тысяч долларов. Она наверняка сможет перебраться в Штаты или в Бразилию. Впрочем, это ее дело, на что тратиться.
— Что тебе сказали в ФСБ?
— Ничего обнадеживающего. Лицо у Патрушева — типа «дело дрянь». — Левыкина наглядно продемонстрировала выражение главного контрразведчика страны. — А Лавров изъяснился в дипломатическом ключе: мол, вести переговоры с руководством Колумбии по этому вопросу — дело, требующее времени. Есть всевозможные рычаги, которыми можно поддавить, в том числе и через другие латиноамериканские государства, но нет достаточного опыта. Грядет первый в истории южноамериканско-арабский саммит, просветил он меня. Лидеры третьего мира вновь решили объединиться. Но не по части общей идеологии и нефтедолларов, а из-за ненависти к США. В Бразилию съедутся Махмуд Аббас, Хамад Бен Халиф, Уго Чавес, Луис да Силва. И там точно не будет колумбийского президента! Во как! А твое, говорит, дело, по большому счету, частное. Его темная сторона — этот долбаный Эспарза! Никто не рискнет доказывать его причастность к содержанию невольников. На таких людях, как он, держится вся коррумпированная система Колумбии. Не будет его, они передохнут с голоду. Лично я не представляю ситуацию, где Эспарза делает широкий жест: я возвращаю пленницу. На прошлом заседании кабинета мы только и говорили о том, что может быть на уме у Рафаэля.
— Я бы не стал утруждать голову такими глупостями. Кто такой Эспарза — вот где кроется ответ. Чем больше мы узнаем о нем, тем меньше он будет знать о себе.
— У него есть дочь — Паула Мария. Но это не значит, что он о ней напрочь позабыл!
— Сколько ей лет и откуда это известно?
— Ей восемнадцать, на год старше моей Маринки. В прошлом году ее вывозили на отдых в Испанию, и в этом году она тоже помышляет отдохнуть на море. У наших силовиков есть приличная база данных на наркобаронов. В общем, наши борцы отслеживают их связи с европейскими дилерами, — продолжала Левыкина, — но что толку? Дочь Эспарзы сама себе подбирает место отдыха — как курица копается в рекламных проспектах и делает выбор. Об этом Сальма сказала. Она работала на гасиенде Эспарзы, за какую-то провинность была изгнана. Паулу, дочь Рафаэля, — вот бы кого перехватить!
— Это ход. Но его нельзя делать в сложившейся ситуации.
— Почему?
— Потому что Эспарза сделает то, что недавно представилось тебе: пришлет по почте голову твоей дочери. У меня мелькнула одна мысль...
В это время через приоткрытое окно раздался автомобильный гудок.
— Как бы побыстрее смотаться от меня? — насмешливо заметила Левыкина. — Твой вагоновожатый семафорит.
Абрамов, занятый своими мыслями, пропустил укол:
— Дай мне твои контактные телефоны, включая сотовые. Возможно, мне придется задать тебе несколько вопросов, уточнить кое-что, попросить.
— Ты мировой парень, Саня. В тебе говорит твоя отзывчивость... Зря я тебя загрузила своими проблемами.
— Ты сейчас думаешь: что может он, рядовой, можно сказать, разведчик? В отличие от наших генералов, мне не нужна раскачка. Потому что они боятся ответственности, прячутся за временем и своими манерами. А сколько смелых идей они закопали!.. И на все один ответ: «Вот когда встанешь на мое место...» Когда я встану, тоже, может быть, начну прятаться и зарубать дерзкие инициативы подчиненных... — Абрамов аккуратно сложил листок с номерами телефонов и сунул его в записную книжку. — Я ничего не обещаю, я посижу, проанализирую ситуацию, посмотрю, что может получиться из моей идеи.
Капитан шагнул к двери. Остановился, сосредоточенно нахмурив лоб. Он обладал исключительной памятью. Ровно четыре дня назад он видел Левыкину по телевизору. Он бы не обратил особого внимания на другого министра, но только не на свою «потенциальную» соседку. Любовь Левыкина отвечала на вопросы журналистов на тему приватизации «Связьинвеста». То случилось в четверг, 26 мая. Александр Абрамов мысленно воспроизвел пару последних вопросов и ответов.