– Нам не дано понять замыслы Божьи, – внушительно произнес Бенедиктус. – Может быть, он дает грешникам время для раскаяния, но возможно, что божье возмездие уже уготовано для них, и удар Господа будет нанесен с самой неожиданной стороны. Упивающиеся своей гордыней, своим ложным могуществом, мнящие, что им все дозволено и ни за что не будет воздаяния, – как страшно будут они наказаны и низвергнуты во прах! Никто не уйдет от разящей длани Господа; велико его милосердие, но и ярость его велика.
– Воистину так! – перекрестилась Екатерина.
Вновь наступила пауза.
– Мне приказано оставить Лондон. Ты, конечно, поедешь со мной? – спросила Екатерина у монаха.
– Нет, королева. Я должен остаться здесь, – ответил он, потупив взор.
– Здесь? Ты хочешь остаться здесь? – Екатерина с подозрением посмотрела на Бенедиктуса. – Уж не собираешься ли ты предать папский престол?
– Если понадобится, я предам не только папу, но самого Господа Бога – во имя их обоих. Если мне прикажут, – загадочно сказал монах, понизив голос.
– Я не понимаю тебя. Ты говоришь страшные вещи. Предать Бога? Кто может приказать такое? – воскликнула Екатерина с возмущением.
– Когда случается землетрясение, люди выбегают из своих домов, унося с собой самое ценное. Наша церковь ныне шатается; разве не вправе мы поступить также? – глухо произнес монах.
– Все равно не понимаю, – раздраженно сказала Екатерина. – Зачем тебе здесь оставаться? Кто тебе приказал? И почему ты должен предать Бога и папу?
– Прости меня, великая королева, но даже тебе я не могу открыть больше того, что уже открыл. Могу добавить только одно: я остаюсь для благого дела, – Бенедектус поднял глаза на Екатерину, и ей показалось, что взгляд его высокомерен. Она хотела еще что-то сказать, но тут в комнату вбежала фрейлина Сью.
– Как ты смеешь входить ко мне, не спросив разрешения! – прикрикнула на нее Екатерина.
– О, простите, мадам, я не догадалась постучаться, а у дверей в ваши покои никого не было, и поэтому я не знала, что вы заняты! – выпалила скороговоркой Сью, приседая в глубоком поклоне.
– Никого не было? – повторила Екатерина: – Я еще не уехала, а все уже покинули меня… А тебе что нужно от бывшей королевы? – прибавила она, обращаясь к Сью.
– О, ваше величество, для меня вы как были королевой, так и останетесь ею! – горячо сказала Сью, и на ее ясных голубых глазах показались слезы. – Никогда я не забуду вашего доброго ко мне расположения, и всего, что вы для меня сделали!
– Ладно, – смягчилась Екатерина и даже потрепала Сью по щеке. – Говори, милочка, с чем ты пришла?
– Мадам, позвольте мне ненадолго взять вашу личную печать. Помните, я вам говорила о своей несчастной родственнице Мэгги, и вы великодушно согласились ей помочь.
– Да, припоминаю. Я, кажется, обещала оказать ей протекцию. Но что я могу теперь сделать?.. И объясни, ради Бога, зачем тебе понадобилась моя печать? Сегодня все загадывают мне загадки! – сказала Екатерина, опять начиная раздражаться.
– Ах, Мэгги так пострадала из-за своей несчастной любви! – Сью заплакала. – Бедняжку полюбил один очень знатный господин; он оказывал ей явные знаки внимания, дарил дорогие подарки, и вроде бы собирался на ней жениться, но внезапно с ним что-то произошло. Он как бы повредился в уме: стал странно себя вести, непонятно разговаривать, а к Мэгги совсем охладел и был груб с нею. Особенной ненавистью он воспылал отчего-то к ее родственникам. Представляете, какой ужас, – ее отца он в припадке безумия заколол ножом, а брата убил в драке – после чего и сам вскоре испустил дух! Бедная Мэгги от горя тоже едва не сошла с ума, забыла свой христианский долг и хотела утопиться в пруду. К счастью, ее вовремя вытащили.
– Очень трогательная история, – Екатерина вытерла платком уголки глаз. – Хотя в любом случае, твоей родственнице не следовало пытаться покончить с собой. Это – великий грех! – она взглянула на монаха, и тот молча кивнул в знак согласия. – Но я не понимаю, чем моя печать может помочь бедной Мэгги?