Юлька и Павлик зажмурились от утреннего солнца, залившего пыльный двор, посреди которого оказались ребята.
- Юль, а по-моему, Илья Викторович нас обманул. Это не билеты, это листки старинного отрывного календаря! - Павлик вертел в руках листок.
- А может быть, на них написано, что делать дальше? - Юлька посмотрела на листок. - Солнце, восход в пять ноль три... - прочитала она.
- Всё правильно, Юлька! Восход солнца! Утро уже! Пора вставать! Юлька, просыпайся, утро уже!
***
- Юлька, просыпайся, утро уже! - Павлик со смехом тряс её за плечо. - Солнце встало, просыпайся! Тебе вообще вредно столько за компьютером сидеть!
- Это почему?
- Ну, во-первых, ты разговаривала во сне. Насколько я тебя знаю, у тебя это бывает от переутомления. А во-вторых, ты несла какую-то пургу...
- К-какую пургу?
- Не знаю. Что-то про сову, заблудившуюся в хронопетлях... Боцмана, который сидит в пруду... Корову - заклинательницу змей...
Юля зевнула, протирая глаза... Да, она вчера заснула за компьютером, и весь этот бредовый мир ей только приснился! Юля огляделась. На экране компьютера по-прежнему висело нарисованное ими вчера игровое поле, изображавшее заброшенную промзону и рисунок ископаемого ленивца мегатерия, которого Юлька намеревалась сделать главным врагом игры. На столе лежала книжка братьев Стругацких «Пикник на обочине» и старый потрёпанный сборник анекдотов, со стоящей на нём пёстрой тощей коровой из папье-маше, которую три назад смастерил Павлик.
Под рукой у Юли зашелестела бумага. А! Вчерашний рисунок Павлика, который он нацарапал оранжевым фломастером. На рисунке бравый космонавт обнимал метеорологическую ракету.
Утреннее солнце заливало комнату. Юлька потянулась, оглянувшись. И улыбнулась, вспоминая сон. Потому что сзади неё, под настенным календарём с Крошкой Енотом, в кресле сидели её любимые игрушки. Плюшевая выдра Люська (как-то раз, дурачась, Пашка назвал её Людмилой Васисуалиевной Выдровской), умевшая петь песенки и читать стихи, которые записывали в её речевое устройство и одетая в старый джинсовый полукомбинезон, из которого Юля выросла ещё два года назад.
«Надо бы ей джинсы почистить, а то я их белилами обрызгала нечаянно. А заодно и память речевого устройства почистить, а то Павлик туда всяких дурацких стишков поназаписывал, вроде “по стене ползёт кирпич...”, включать стыдно!» А рядом сидела такая же плюшевая обезьяна Лобзик, сейчас наполовину скрытая лабораторным халатом, который забыл вчера утром Илья Викторович Дятел, директор палеогенетической лаборатории Института археологии, прозванный друзьями Доктором Кацманом, за весёлый нрав и чувство юмора, а также седую бородку, делавшую его похожим на героя телефильма «Сумасшедшая дача», психиатра Марка Наумовича Кацмана. А на полу лежал круглый коврик для гимнастики, издалека казавшийся нарисованным на полу чёрным пятном, и который в их с Павликом играх мог становится чем угодно: от загадочного (и возможного опасного) зверя с неизученной планеты до люка, ведущего в таинственное подземелье.
Неожиданно раздался звонок в дверь. Юлька кинулась открывать и вдруг, ойкнув, отпрянула от двери.
- Юль, ты чего?! - удивился Пашка. - Здрасьте, Илья Викторович! - поздоровался Пашка с профессором Дятлом.
- Извини, Юленька, что напугал тебя. Я у вас вчера забыл халат, а там в кармане ключи от лаборатории.
- Ага! Он на Лобзике. Вы, извините, Илья Викторович! - Юля виновато потупилась. - Мне сегодня такая белиберда ночью приснилась, не поверите!
- Ну-ка, ну-ка, Юленька, расскажи-ка, мне интересно послушать.
И Юлька со смехом начала рассказ о бредовом мире...
[1] герой городской легенды, некое существо, лазающее в сумерках по крышам городских домов.