Лэм вцепился в мокрое деревянное ограждение. Что же ему делать, черт побери?
Высокоморальный мужчина отдал бы ее за Хью Бэрри. Но Лэм был на такое не способен.
Он был в ярости. В ярости на себя за то, что так слепо желал ее. В ярости на нее за то, что она довела его до этого, показала, насколько он в действительности похож на своего отца. Ему стало стыдно, что он поступил как дикарь, что предстал перед леди Катариной Фитцджеральд диким зверем, не способным укротить свои желания.
Катарина стояла у иллюминатора в каюте Лэма. Она видела землю. Она отчетливо видела дикий берег Ирландии.
За прошедший день она починила свое бедное, изуродованное платье и давно привела себя в порядок. Торопливо покинув каюту, она буквально взлетела по узким ступеням на палубу. Еле перевода дыхание и не замечая этого, она прошла к ограждению борта. Она улыбнулась, глядя на родную землю, которую не видела шесть долгих лет. С приближением корабля к бледной полосе песка у подножия утесов ее улыбка становилась все шире. Она откинула голову и засмеялась, не в силах сдержать возбуждения.
— Доброе утро, Катарина.
Смех замер на ее губах, и она повернулась к Лэму. Она не видела его с позапрошлого вечера, когда ему почти удалось ее соблазнить. Он не улыбнулся, так же как и она. Он быстро окинул взглядом ее лицо, задержавшись на губах, потом скользнул глазами по груди. Невозможно было усомниться в том, о чем он думает. Катарина почувствовала, что краснеет. Она тоже внимательно разглядывала его и ничего не могла с этим поделать. Если бы только не было той ужасной ночи!
— Доброе утро, — ухитрилась ответить она, отвернувшись, стараясь не замечать его близости и надеясь, что станет безразличной к его присутствию.
— Вы так рады меня видеть, — промурлыкал он. — Я надеялся, что возможно, наша краткая разлука заставит вас лучше думать обо мне.
Катарина смотрела прямо перед собой.
Я думаю только об одном человеке — и это не вы.
— Ах да, о вашем давно утерянном любимом. Или лучше сказать, о давно умершем?
Она повернулась и пронзила его взглядом.
— Я бы предпочла, чтобы вы вообще о нем не упоминали.
— Но это невозможно. — Он не сводил с нее глаз. — Меня сжигает ревность при одной мысли о вас вместе с Хью. — Он понизил голос. — И вам наверняка это известно, Катарина.
— Мне известно одно — что вы бессовестный мерзавец, искушенный в обольщении так же, как в насилии и убийстве.
Он лениво улыбнулся.
— Я изливаю вам свое сердце, а вы швыряете мне его обратно. Вы жестоки, Катарина.
— Вы несете вздор, — отрезала она. Ей хотелось уйти, но она чувствовала, что он не позволит ей этого сделать.
Я провел две ужасные ночи.
Она отлично понимала, почему он плохо спал. Представляла себе, как он мечется, ворочаясь с боку на бок, сгорая от невыносимого жара, — совсем как она сама.
Мне это безразлично.
Вместо ответа он снисходительно, лениво улыбнулся.
Он догадался. Догадался, что она спала не лучше его — и по той же самой причине. Чувствуя, как горят ее щеки, Катарина произнесла:
— Странно, что я не узнаю этот берег. — Она не могла припомнить такого обрывистого побережья неподалеку от устья Шеннона.
— Берег Корка вам знаком? — Он скрестил руки на груди и облокотился о поручень рядом с ней.
— Корк! — воскликнула она. — Мы подходим к Корку? Не к Эскетону?
— Мы высадимся в Корке и отправимся в Бэрримор. Ведь там находится поместье Бэрри, верно?
— Но… я думала, что мы сначала заедем домой.
— Почему? — Он не сводил глаз с ее лица. — Вы любите Хью, не так ли? Наверняка вам хочется по скорее броситься в его объятия. Эскетон находится в пятидесяти милях отсюда.
— Но морем мы могли бы к вечеру добраться туда, верно? — в отчаянии спросила она.
— Мне приказано доставить вас к Хью Бэрри, — твердо сказал он. На его щеках перекатывались желваки. — Приказ королевы.
Глотая слезы, Катарина снова повернулась к берегу. Она увидела, что они направляются к заливу. В Корке стоял английский гарнизон. Это был английский город.
Они вас обстреляют, стоит вам показаться там, — с испугом произнесла она.
Нет, не думаю, — ответил он, глядя вверх. Она тоже подняла глаза и увидела английский вымпел.
Они не подумают, что это ловушка?
Возможно. — Лэм пожал плечами. — У меня есть письмо ее величества к лорд-президенту Перро. С указаниями насчет моей миссии. — Его холодные серые глаза встретили ее взгляд.
Катарина подавила разочарование. Это не имело значения. Конечно же, вскоре она сможет навестить Эскетон. Пожалуй, хорошо, что они сразу отправятся к Хью. Атак как Бэрримор находится совсем недалеко от Корка, она увидит Хью очень скоро — и все ее мечты исполнятся.
Сэр Джон Перро прибыл вскоре после того, как они причалили. Он поднялся на корабль с большим вооруженным эскортом. Это был очень толстый мужчина с пламенно-рыжими волосами и длинной бородой такой же яркой окраски. Свой алый дублет он носил расстегнутым, потому что не мог поместить в него свой толстый живот. И все же он отнюдь не был комичной фигурой. В декабре прошлого года королева назначила его лорд-президентом Мюнстера. Ему было приказано расправиться с мятежниками, цель которых состояла в том, чтобы изгнать английских поселенцев, и до его назначения у них это получалось. Это ему было приказано арестовать предводителя мятежников, Фитцджеральда. Он был решителен и известен своими военными успехами, хотя был далеко не в расцвете сил. Ходили слухи, что он был внебрачным сыном Генриха VIII.
Лэм встретил его и эскорт на сходнях. Он стоял в небрежной позе, но был при оружии. Двое мужчин остановились друг против друга и обменялись несколькими словами. Лэм протянул лорд-президенту королевское письмо. Перро сразу же вскрыл его и принялся внимательно читать. Медленно тянулись минуты. Наконец он, хмурясь, взглянул на Лэма. Они снова о чем-то переговорили. О'Нил повернулся и кивнул Катарине.
Девушка наблюдала за происходящим, стоя у мачты рядом с Макгрегором. Ее сердце учащенно билось. Она не могла избавиться от мысли, что Лэма сразу арестуют — не только за то, что он пират, но и за то, что он ирландский пират, что было гораздо более серьезным преступлением.