Миледи: — Как?!
Фел.: — «Ты счастливый парень, Феля, — сказал он мне. — Не понимаешь, какая роскошь быть обыкновенным.» И при этом едва не прослезился. Так и хотелось подставить ему жилетку. Это же равносильно собственному некрологу!
Миледи: — Хватит ужасов! Я вошла в положение «идола толпы», прониклась состраданием и желанием помочь. — (подняла на администратора ясный взгляд огромных глаз). — Кого следует изобразить — непорочную деву или рулетку?
Фел.: — А ты не забыла, как гремела протезом?
Миледи.: — Господи! Кинг Великолепный западает на уродок?!
Фел.: — Да не ори ты! Твои вопли слышны, наверное, даже на пляже. У тебя потрясающее сопрано, милая. Но речь идет об интимном деле. — Феликс поманил ее пальцем. — Сейчас мы разработаем операцию, детали которой ты будешь держать в тайне даже на дыбе!
Миледи с готовностью: — Даже в «испанских сапогах»!
СЦЕНА 7
На следующую ночь. Люкс отеля «Лазурный сон». Шикарная обстановка, распахнута дверь на террасу, за легкими шторами — южная ночь, запах магнолий, стрекот кузнечиков, черная гладь моря. Высокий, гибкий брюнет в черном смокинге и массивных темных очках возвращается в свой номер. Часы бьют два раза. Брюнет быстро раздевается, бросив смокинг на кровать, срывает жгут, туго стягивающий на затылке кудрявые темные волосы. Подтянув черные трусики с надписью «Пьер Карден» и налив в бокал белого вина, присаживается в кресло у открытой балконной двери.
ПОЕТ:
— «Сын мой, убойся карточной игры»
— скажу мальцу и выпорю с улыбкой.
Ну а потом всем штучкам обучу,
Во избежании будущих ошибок.
Как много надо знать сегодня молодцу,
Что бы по жизни, словно в масле сыр, катиться.
Что б фору дать и хитрецу, и наглецу -
Учиться, дорогой! Учиться и учиться.
Шарм, обаянье, эрудиции полет,
рентгеновский прицел всевидящего ока -
Вот качества того, кто посягнет
На званье рыцаря без страха и упрека.
Уж утро близится, закончена гастроль.
Забыты бурные тревоги и волненья.
На счете не один прибавлен ноль,
А впереди — сплошные, ох сплошные,
без продыху и отдыху,
без скуки и тревог -
— сплошные, ох сплошные, развлеченья…
Брюнет: — Неплохо… (Отхлебывает напиток. Похож на человека справившегося с приятным, но чертовски трудным делом. Глубоко вдыхает аромат ночи, удовлетворенно смакует холодное вино)
— Баста! Всему на свете приходит конец. Особым непостоянство отличаются смуглые темпераментные брюнетки и карточная фортуна. Нельзя злоупотреблять их симпатией.
Достал дорожную сумку, аккуратно разложил пластиковый пакет, сунул в него смокинг, снял с вешалки единственную оставшуюся в шкафу вещь — светлый, мешковатый костюм, приготовился надеть. Бросил на стол, чтобы не забыть, шляпу.
«Но мы ведь знаем, мы знаем -
что это — игра, да только игра, конечно, игра.
Вопросов нету — зачем нам она-
— дана так дана…»
— промурлыкал фразу известной песенки из репертуара Кинга натягивая брюки светлого костюма. В это мгновение приятную тишину южной ночи нарушает шум раздраженных голосов. Что–то грохочет, сыплется за стеной, на террасе падает деревянный шезлонг — и в комнате появляется незнакомка.
Миледи: — Умоляю! Не впускайте его сюда! Он убьет нас! — быстро закрывает за собой балконную дверь, запахивает шторы, прислоняется спиной к синему шелку. На ясноглазой красотке переливается лунным серебром тонкое платье.
Брюнет: — Убьет нас!? Но ведь я здесь вовсе не при чем, леди. — Не торопясь застегнул брюки, надел майку, кивнул на дверь: — В коридоре дежурная, она вызовет администратора или полицию.
Миледи: — Боже сохрани! — Сжала ладошки. Ее ноготки, в тон помаде, выглядели настоящими, как и бриллианты в ушах. — Мое имя очень известно в этом городе. Я боюсь скандала.
Брюнет: — Но я тоже не рвусь мелькать в уголовной хронике. — Набросив пиджак, протянул перед собой холеные руки. — Судите сами — я не Чак Норрис. Драка шезлонгами и перестрелка не мое хобби. К тому же — вас, кажется, никто уже не преследует.