(мягче)
Пока, мамочка!
(вешает воображаемую трубку)
Мне нужно ещё попрактиковаться.
(она встаёт, идёт на кухню, выходит с бутылкой воды такой же, как другие разбросанные по полу, открывает, делает глоток, рассеянно ставит на пол)
Душ поможет мне почувствовать себя лучше, душ, небольшой сон, прогулка в лесу. Так он сказал бы – ходи на прогулки, дыши правильно, больше отдыхай. Да, это улучшило бы моё самочувствие, освежило и очистило бы, но я не хочу быть чистой и свежей. Я хочу быть грязной и кровоточащей. Я хочу помнить, где нахожусь. Я не хочу, чтобы всё закончилось просто небольшим отпуском. Это дело не может ждать. Я не хочу пойти выпить кофе или посмотреть фильм, я не хочу знать, что происходит в мире, я не хочу знать, как кто-либо поживает... Ха! Как может кто-либо смотреть кино, или играть, или смеяться, или ходить на работу, или вообще что-то делать с этим огромным чёрным клубком, как раковая опухоль окутывающим душу? Я не хочу думать ни о ком, и не хочу, чтобы обо мне кто-то думал, и не хочу тратить ни единой минуты на любое занятие, кроме этого.
(останавливается, подозрительно озирается вокруг)
Сейчас тихо, но это всего лишь обман. Затишье перед бурей. Образ, всегда этот образ, течёт и изгибается, сворачивается и меняет форму. Как только ты думаешь, что с тобой всё в порядке, и пытаешься расслабиться, приходит сначала небольшой трепет, первое маленькое предупреждение, что всё начинается вновь, первая лёгкая судорога...
(раздаётся звонок телефона, она испуганно вздрагивает)
Да, типа того.
(звонок)
Боже, что им надо? Эти люди. Разве они не знают? Разве не могут почувствовать?
(звонок)
Неужели нельзя понять, что меня нет? Неужели они не ощущают пустоты там, где раньше была я?
(звонок)
Для меня они теперь как демоны, прилипчивые маленькие мучители...
(звонок)
...голоса из прошлого, вцепляются в меня...
(половина звонка)
…пытаются затащить меня обратно вниз. Я слышу, как они зовут, беспрестанно зовут – дзыннь! дзыннь! дзыннь! – и мне так хочется ответить им, взять трубку, заползти обратно в темноту и схватиться с ними, но я не могу. Я должна выйти на свет, а не лезть обратно в эту вонючую канализацию...
(она поднимается и начинает неистовствовать, бьётся об стены, размахивает руками, энергия нарастает, не имея возможности выхода)
Мне хотелось бы пойти пройтись, но нам нельзя выходить на улицу ночью без собаки, а она в последнее время просто хочет оставаться на своей подстилке.
(голосом ребёнка, передразнивающего родителей)
Не ходите далеко ночью, дети. По ночам гуляют медведи, и они любят кушать маленьких девочек!
(снова нормально)
Правда? Медведи едят маленьких девочек? Было бы неплохо. Её съел медведь... её съел медведь... хммммм. Интересно, они убивают, или просто сдирают лицо? Содранное лицо плохо смотрится. Может быть, её ударило молнией... насколько плохо это может быть? Сверху, вот так...
(хлопает)
…и звучит круто. Ничего не останется, кроме дымящихся ботинок. Съел медведь... ударило молнией... медведь, молния, хммм, и то и другое неплохо. Что ещё? Пьяный водитель. Фу. Отвратительный труп, но какой труп не отвратительный? Смыло внезапной речной волной, тело не обнаружено. Ха! Не обнаружено звучит лучше, чем искалечено или поджарено! Упала с лестницы, собирая фрукты? Слишком поэтично, слишком пасторально. А как насчёт переварила сама себя? Не оставила следов... да, то что нужно. Она просто съела саму себя... Смерть от честности. Пуфф! Исчезла, словно её никогда и не было...
(прекращает энергично двигаться, пытается успокоиться, стряхивает энергию, не может, сгибается пополам, ударяет кулаком по ноге)
Ну тебя на фиг, плаксивая дура! Трусиха, жалкая тряпка. Чем отвратительнее труп, тем лучше. Гнилой, вонючий, опухший, кишащий опарышами...