— Я задала тебе вопрос, Крис, — тихо сказала она.
Слова прозвучали дрожащим голосом.
— Да.
— Я так и думала, — спокойно ответила она. — Тебе нравится быть моей маленькой сучкой, не так ли?
И снова пришли слова.
— Да.
— И тебе нравится твоя маленькая клетка, правда?
Во мне не осталось бунта. Только правда.
— Да, Майя, — сказал я, мой голос ломался и дрожал.
— Хороший мальчик, — мягко сказала она. — Теперь осталось всего два дня…
Моё тело начало дрожать от перспективы еще двух дней. Я не смог этого сделать. Я не мог.
— Пожалуйста, — всхлипнул я.
— Шшш, — сказала она еще раз, прежде чем продолжить. — Но если ты действительно не можешь ждать, ты можешь выйти сегодня вечером.
Меня трясло и кружило голову от этой перспективы.
— Но после этого тебе придется сразу же вернуться в клетку.
Моё лицо застыло при этой перспективе.
— На последние два дня, — спросил я с надеждой.
— Нет, глупый, — сказала она. — Долгое время…. Или более короткий срок. Тебе решать. Если ты действительно хороший мальчик, ты можешь надевать это каждый день. Разве это не было бы здорово?
— Да, — сказал я с надеждой.
— Но если ты маленькая непослушная стерва, возможно, тебе придется носить его еще немного дольше. Понял?
Я сделаю. После этих последних двух недель я бы ничего не оставил в стороне от неё.
Она продолжила.
— Это просто. Ты делаешь меня счастливой, я сделаю тебя счастливым. Если ты меня расстроишь, что ж…
Мой разум мчался. Конечно, я мог бы сделать её счастливой. И она сказала, что я могу приходить каждый день. Если бы я показал ей, как сильно я её люблю, и действительно сделал бы её счастливой…
Она пожала плечами.
— Или ты можешь просто подождать еще два дня. Тебе решать.
Я не мог ждать еще два дня. Я не мог.
— Хорошо, — сказал я с нетерпением. — Хорошо. Сегодня вечером. Тогда я поставлю клетку обратно.
— Ты уверен?
— Да, да, — поспешно сказал я. — Да.
Она слегка торжествующе улыбнулась.
— Хорошо, это сделка. Мы разберемся с тобой позже. А сейчас, почему бы тебе не показать мне, как ты благодарен?
Она поднялась, села на корточки и непристойно раздвинула ноги, при этом погрозив мне пальцем.
Я пополз к ней.
Закончив со мной, она приняла душ, а я начал убираться в доме, думая о том вечере. Её вкус у меня во рту заставил мой член неприятно согнуться, и поэтому я изо всех сил старался думать о более приземленных темах. Мне это не удалось.
Я поднял глаза, когда Майя вошла в комнату.
— Ох, — сказал я удивленно.
Она была одета так, словно собиралась выйти и теребить члены.
— Что? — она ответила. — Разве я тебе не говорила? Я ухожу. Как я выгляжу?
Она выглядела потрясающе. Её лицо сияло от макияжа, а торс был покрыт верхом, похожим на корсет, который поднимал её грудь вверх и вперед. Верх её бедер была прикрыта короткой коричневой кожаной юбкой, а икры были тугими на каблуках, которые приподняли её на несколько дюймов.
— Ты выглядишь потрясающе, — сказал я с трепетом.
— Спасибо, дорогой.
Она хихикнула, увидев выражение моего лица.
— Как ты думаешь, другие мужчины тоже подумают, что я выгляжу потрясающе?
— Я… я… я…
Конечно, они бы это сделали. К моему ужасу, мой член согнулся при этой мысли.
Она снова хихикнула и нежно похлопала меня по щеке.
— Не волнуйся, сладкий. Зачем мне нужен еще один мужчина, когда у меня дома такой большой, сильный и уверенный в себе мужчина?
Мой желудок перевернулся. Мужчина, которого она описывала, был не тем, кем я стал за те две недели, прошедшие с тех пор, как мы начали игру.
— С кем ты встречаешься? — спросил я, чтобы сменить тему.
— Кара, — ответила она.
Кара была её сестрой; ничуть не хуже неё, её близкой подругой и сестрой.
Когда она ответила, я заметил, что ключ от моего устройства целомудрия висит у неё на шее и спрятан между частично обнаженной грудью.
Майя заметила мой взгляд и протянула руку, чтобы поиграть с ним.
Она вопросительно подняла брови, словно ожидая, что я заговорю.
— Я, хм, как думаешь, может, тебе не стоит носить ожерелье? Я имею в виду, что если Кара спросит, для чего это нужно?
Она улыбнулась в ответ.
— Ой, не глупи. Она уже знает.
Моё лицо застыло. Конечно. Она поделилась всем.
Она заметила моё выражение лица и погладила моё лицо рукой.
— Не волнуйся, сладкий, — сказала она. — Она думает, что это мило. В этом нет ничего такого, чего можно было бы стыдиться.