- Его до сих пор нет? - Андрей поглядел на часы. Было около половины пятого.
- Да. Опаздывает почти на час. Ума не приложу, куда он делся.
- Может, загулялся с одноклассниками?
- Но он ведь знает, что я волнуюсь!
Андрей обессилено опустился на табуретку при входе.
Только не это, мысленно взмолился он, только бы не это, только бы Ленькино опоздание не имело ничего общего со всеми грянувшими событиями!..
И тут зазвонил телефон.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
"На сей раз мы едем не в "профсоюз", а прямиком в букинский особняк, за глухую эту трехметровую кирпичную ограду. Шипов ворота сам открывает, но возле ворот человек высунулся, поглядел, кто едет, и успокоился. Мы въезжаем, останавливаемся, я из машины вылажу, голову запрокидываю, прикидываю: ничего себе хоромы, полк не полк, а батальон разместить можно. И всюду всякие фигушечки-завитушечки, тут флюгер, там лепнина, там кирпичная кладка узором идет, там решетки витые или цветное стекло вставлено в верхнюю, полукруглую такую, часть окна. Словом, наворочено, не приведи Господь!
И Букин тут же выходит, встречает меня.
- Очень рад, что вы так быстро приехали, Михаил Григорьич, - говорит. - Давайте в дом пройдем.
И ведет меня через комнаты, в которых танцевать можно.
- Знатный дом, - говорю, по сторонам головой вертя да скользя по паркетам.
- Эх! - отвечает он. - Воспоминание о прежней хорошей жизни. Раньше, как завод работал, так и директорская зарплата была такая, что можно было вот такой хороший дом поставить. А сейчас даже на уход за этим домом всех моих денег не хватает, еле тяну, но жалко продавать, потому что сроднился я с ним...
Я никак в толк не возьму: и чего он плачет, прибедняется, неужто ждет, что я ему поверю? А потом меня осенило - он и не рассчитывает, что я поверю в его нищету и трудности, а плачется так, по привычке. По инерции, так сказать, чтобы из образа не выпасть.
Так вот, заходим мы с ним в кабинет такой, с одной стороны с полукруглым выступом, где большое окно, и со столиком, где уже всякая закусочка приготовлена.
- Садитесь, - говорит он мне. - А я сейчас достану, из-за чего я вас пригласил.
Я сажусь, он к секретеру подходит, отпирает и достает небольшой конвертик.
- Вот, возьмите.
Я заглядываю в конвертик... Батюшки! Там паспорт лежит. Открываю Васильича паспорт, все точно.
- Я должен был вам сразу сказать, что паспорт у меня, как только услышал от вас, что этим паспортом милиция интересуется, - говорит Букин. Но, вот, испугался. Как вы мне рассказали, что этот паспорт в Москве всплывал, где с его помощью мошеннические сделки крутили, так меня словно обухом по голове шандарахнуло! Ведь паспорт, вроде, все эти две недели и даже побольше у меня находился - как потом докажешь, что он без моего ведома в Москву прогулялся, и больше того, что я представления не имею, в какой момент он мог отсутствовать! Вы уж простите меня... Если можно, сделайте вид, будто вы этот паспорт в квартире наконец нашли, в какой-нибудь незаметной щели, куда он завалился. Если никак этого сделать нельзя - я, конечно, буду сотрудничать с милицией, чтобы помочь найти, кто этим паспортом злоупотребил.
- Надо же! - говорю я. - А у вас самого никаких догадок нет?
- Мне сложно сообразить, - отвечает. - Первое время паспорт в заводском сейфе находился, я только потом его домой забрал. Все-таки, думаю, документ важный, неровен час... Эх, если бы я с самого начала его дома держал!
Вижу - уже и не заикается, что паспорт два дня у Шипова находился, который с ним в Самару ездил. Все на заводских грешит. Значит, с Шиповым разговор у него состоялся, и разговор серьезный, запугал его Шипов. Теперь Букину важно глаза мне замазать, чтобы я напрочь забыл о том, что у него насчет Шипова вырвалось, и чтобы перед милицией поддерживал его версию насчет того, что паспорт наверняка "одалживали" из заводского сейфа.
- И ни на кого у вас подозрений нет? - спрашиваю.
- Я вот думал все эти сутки, кто ещё мог сейфом пользоваться, кроме меня. Вообще-то, у нас на заводе народ надежный. Ну, бухгалтер, юрист, кадровичка имеют доступ. Однако ключей всего два, мой и запасной, на всякий случай. Запасной всегда хранился на пункте охраны.
- Значит, охрана у завода есть?
- А как же! Правда, одно название, что охрана. Два сменщика, и оба не тянут, по большому счету. Я поэтому и хотел вашего друга взять. Все-таки, бывший военный, не прозявил бы все на свете, в отличие от наших недоумков. А то, может, и других бы привлек, товарищей своих из отставников. Навел бы порядок.
- То есть, - спрашиваю, - воруют сейчас по черному?
- Еще как! - жалобится Букин. - Вроде, все по мелочи тащат, а из этих мелочей такие суммы складываются, что хоть завод закрывай. Надо ж было этому конец положить!
- И вы договорились, чтобы Васильич пока никому не болтал, даже близким?
- Ну да! Чтобы для воров это неожиданностью оказалось. А паспорт я так долго держал, потому что взялся исхлопотать ему разрешение на огнестрельное оружие, и предложил, пусть Шипов по всем инстанциям бегает, чтобы вашего друга попусту от дела не отрывать! Шипов у меня мужик обязательный.
Вот так! Как Шипова помянул поневоле - так сразу намекает, что его-то, мол, подозревать не надо, что он мужик порядочный. А насчет разрешения на оружия - я, выходит, в точности догадался.
- Выходит, - спрашиваю, - паспорт мог кто угодно взять?
- Трудно сказать, - с сомнением этаким отвечает Букин. - По идее, охранники могут дать ключ только тем трем людям, которых я назвал, если меня на заводе нет, а мой личный сейф открыть надо. Однако, пока они там дремлют на посту, кто угодно мог ключом воспользоваться, чтобы позаимствовать паспорт на несколько дней. Кто-нибудь, скажем, подслушавший мой разговор с кадровичкой, что по этому паспорту надо нового человека на работу оформлять.
- То есть, - говорю, - в любом случае того, кто взял паспорт, надо среди заводских искать?
- Выходит, так, - кивает Букин, - как это ни неприятно.
- Но милиция-то об этом знать должна!
- Вот вы ей и поведайте, - говорит Букин. - Можете и на меня сослаться, только чтоб напрямую меня в это дело не впутывали.
- Боитесь, что ль, чего? - удивляюсь.
- Боюсь! - честно отвечает он. - Я помогу милиции разоблачить тех, кто паспорт выкрадывал, чтобы в темных делах использовать, а мне потом дом подпалят! Ведь этот воровской сброд - он весь оголтелый. И без всяких что ни на есть тормозов.
- Понимаю, - говорю я. - То есть, для милиции можно на вас сослаться, но сказать, что вы открыто показания давать не желаете, хотя помочь всегда готовы?
- Вот именно! Я рад, что вы все правильно поняли, - и наливает по рюмке себе и мне. - Давайте, - говорит, - перекусим.
Что ж, перекусываем. И колбаской хорошей зажевываем, и ветчинкой - все у этого гада имеется. А рассказал он мне много, намного больше, чем сам воображает. Ведь надо совсем слепым, глухим и слабоумным быть, чтобы не разглядеть, что за его историей скрывается, верно?
Тут ведь вот какое рассуждение получается. Когда Букину надо, охрана у него имеется первоклассная. Так почему он не мог этих своих громил "профсоюзных" попросить и на заводе дежурить, если ему все это постоянное разворовывание как кость поперек горла стоит? Даже если б им платить побольше пришлось, все равно выгодней получалось бы, чем каждый день убытки терпеть, разве не так? Ан нет, он к ним не обращается, а Васильича на помощь зовет. Вот и делайте свои выводы.
Ну, и все остальное - вполне очевидное, по-моему, как Букин ни пытается замаскировать.
А он себя по лбу хлопает и вскрикивает:
- Да, чуть не забыл!
И достает ещё один конвертик, протягивает мне.
- Что это? - спрашиваю.
- Три тысячи. Ваша зарплата за первый месяц.
Ох, не хотелось мне эти деньги брать, но не взять - это себя разоблачить и всю игру порушить. Поэтому я говорю только:
- Что-то рано вы меня вознаграждаете. Только вчера контракт заключили...
- И уже наш контракт работать начал! - весело отвечает он. - Так что берите, не стесняйтесь, это ваше по праву.