- Скоро будет пересадка в другую машину, - сказал тот же голос.
Андрей слегка кивнул, давая понять, что слышал.
Они проехали ещё минут двадцать, потом автобусик резко свернул куда-то, затормозил, и похититель распорядился:
- Выскакивай - и сигай в "жигуль". Пригнувшись и побыстрее.
Андрей послушно выполнил приказ, и через секунду оказался на заднем сиденьи "жигуленка".
- Сядь на пол, - не оборачиваясь, сказал ему шофер.
Андрей сел на пол, в машину вместились ещё три человека, один спереди и двое сзади, и машина рванула с места.
На этой машине они проехали час двадцать минут - Андрей засек время по часам. Ехали в основном все прямо и прямо, потом машина свернула на какую-то другую дорогу, и Андрею сразу же крепко завязали глаза широким шарфом. В основном молчали, только разок обменялись несколькими фразами:
- О, менты ещё хлопочут...
- Шипов здорово гробанулся, им долго разбираться...
- Скажешь - гробанулся! Гробанули его, нюхом чую.
- Так, может...
- Ничего не "так может"! Заткнитесь, и думайте о собственной шкуре.
Еще минут двадцать - как Андрей определил потом, задним числом рассчитывая время, которое они ехали и которое его вели, высадив из машины - и машина остановилась. Андрея вывели наружу и повели куда-то - все так же с завязанными глазами. Они поднимались вверх и вниз по лестницам, но больше двигались вниз, и у Андрея возникло впечатление - почти сразу подтвердившееся - что его ведут в какой-то подвал. На ступеньках и на поворотах его крепко держали, чтобы он не упал, и подсказывали, куда ставить ногу.
Потом - скрип отворяемой двери, и вслед за этим голос:
- Можешь снять повязку.
Андрей снял повязку и огляделся. Дверь позади него захлопнулась.
Он был в подвальном помещении, обставленном вполне прилично: несколько кроватей, стол, два стула, полки с самой необходимой посудой. Подвал освещался тусклой лампочкой под самым потолком, и ещё был включен простенький подвесной ночник в углу. Плохо, что пол был бетонный, и от него тянуло промозглым холодом, так что сразу становилось зябко ногам, а потом все тело начинал забирать озноб. Судя по всему, это помещение использовалось как подсобка или как наполовину мастерская, наполовину склад для всякого старого барахла.
Двое на кроватях, стоявших изголовьями друг к другу, под прямым углом, подняли головы.
- Дядя Андрей! - заорал Ленька и кинулся к нему.
- Спокойно, спокойно, - Андрей обнял мальчика и похлопал его по спине. - Я здесь, все в порядке.
- В полном! - подал голос мужик на кровати: в том возрасте, который называют близким к "критическому", немного расползшийся и обрюзгший, но ещё в неплохой форме - видно, поддерживал её достаточно старательно. - Мне-то, может и хорошо, хоть компания появилась...
- Вы - Грибов? - спросил Андрей.
- Да, - удивленно ответил мужик. - А вы кто?
- А я - частный детектив, который должен был вас найти. И, как видите, нашел. Теперь осталось последнее - благополучно выбраться отсюда!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Она добралась до Самары в четыре утра по местному времени.
Прошло ровно двенадцать часов с того момента, как она получила сигнал тревоги.
В Швеции, где она отдыхала после жаркого испанского климата. Скандинавскую природу, схожую с русской, она любила больше всех этих вечнозеленых югов. Там ей было не по себе. Хотелось настоящего снега, ядреного морозца, звона коньков на замерзших прудах. Без всего этого она начинала тосковать. А если учесть, что последние десять месяцев, после побега из России, в котором ей так помог Хованцев, она провела сначала в Южной Америке, потом в Италии, а потом в Испании, то можно себе представить, как её душа изголодалась по зиме. Зиму она повидала лишь урывками - во время трехдневной вылазки в Москву в конце года и, до того, во время двухдневной поездки в Канаду.
Теперь она решила дать себе не меньше месяца отдыха - работа была выполнена и она могла расслабиться, с чувством выполненного долга. Уже две недели она только и знала, что спускалась утром к завтраку в уютной гостиничке в центре Стокгольма, потом гуляла, подолгу простаивала на том или другом из многочисленных стокгольмских мостов, созерцая окрестные городские пейзажи и текущую воду, не успевающую замерзнуть, выезжала за город покататься на лыжах, а после обеда устраивалась в своем номере, читая или смотря телевизор - в основном, она включала французские каналы, поскольку французский язык знала лучше прочих, но интересный и достаточно насыщенный действием фильм можно было смотреть на любом языке, хоть на английском, хоть на польском. Всего телевизор в её номере предоставлял больше шестидесяти европейских каналов. Были даже первые две программы российского телевидения - дань времени, их подключили после того, как за последние годы число русских туристов возросло в десятки, если не в сотни раз. Но русские программы она не смотрела никогда - с неё хватало той российской реальности, которую она повидала.
Многие боевики вызывали у неё ироническую улыбку, особенно те, где действовали женщины - убийцы и суперагенты, но с тем большим удовольствием она смотрела эту "чушь", не имеющую, по её мнению, никакого отношения к реальности.
Словом, она наслаждалась покоем и одиночеством - прерванным телефонным звонком, раздавшимся около пяти вечера по шведскому времени.
- Мадемуазель Блан?
- Да, я. Что вам угодно?
- Это говорит представитель "Лионского кредита". Вы просили сразу же известить вас, если с того вашего счета, который вы сделали совместным с Андреем Хованцевым, будет снята крупная сумма по его кредитным карточкам. У нас отмечено, что вы должны быть проинформированы, если будет снята сумма больше трех тысяч долларов.
- Все точно. И какая сумма снята?
- Двадцать тысяч долларов.
- Где оформлено снятие денег?
- Русский город Самара. Вы знаете, где это?
- Да, знаю. Когда это произошло?
- Буквально пять минут назад. Честно говоря, мы ещё не подтвердили разрешение на выплату денег. Ваши распоряжения составлены таким образом, что мы предпочли убедиться, что вы не пожелаете заблокировать выплату.
- Все нормально. Подтвердите, что деньги можно выдать.
- Благодарим вас.
- Это вам огромное спасибо.
Она положила трубку. Три тысячи долларов - это был тот предел, который Андрей мог бы снять, не вызвав гнева Повара. Тот предел, который не привлек бы ничьего внимания и не "засветил" счета, дав наводку "заклятым друзьям" Повара. Если снято больше - значит, с Андреем стряслась беда, и он зовет её на помощь.
Но Андрей слишком горд, чтобы звать на помощь ради себя.
И деньги сняты не где-нибудь, а в Самаре.
Значит, беда стряслась с мальчиком...
С её племянником - с единственным кровным родственником, который остался у неё во всем мире.
А вопросы крови значили для неё очень много. Во всех её ипостасях: и как для Богомола, которой она стала теперь, и как для Люды Венгеровой, которой некогда была - и которую до сих пор иногда в себе ощущала.
Если бы она знала, что Андрей некоторое время считал её матерью Леньки - она бы рассмеялась от души.
Но сути дела это не меняло. Случилось что-то очень серьезное, и она не должна медлить.
Буквально через десять минут она летела на такси в аэропорт. В аэропорту она взяла "билет последней минуты" на ближайший московский рейс.
В Москве она приземлилась около девяти по московскому времени: одинокая красивая француженка, неплохо говорящая по-русски. Российская виза в её французском паспорте имелась всегда.
В этот день Игорь Терентьев отвез Наталью в роддом. Там он пробыл до предельно допустимого срока, а около десяти вечера ему предложили не маячить в приемном отделении и не осведомляться каждые две минуты, как идут дела. У его жены только начались схватки, и всерьез ей займутся часа через два. Он может звонить - или подъезжать, как хочет - к семи утра. Да, вот ему телефон ночного дежурного, сидящего на справке.